Читать книгу - "Англичанин при Царском Дворе. Духовное паломничество Чарлза Сиднея Гиббса - Кристина Бенаг"

Гиббс приобрел много друзей в Оксфорде. Особенно близок к нему был Георгий Катков — русский ученый, специалист по немецкому влиянию во время Первой мировой войны. Это был человек, с которым отец Николай охотно делился своими воспоминаниями о Царской семье. Изучая многие секретные немецкие документы, ставшие доступными после Второй мировой войны, Катков установил, насколько глубоко увязла Германия в финансировании подрывных сил, чтобы ослабить власть Николая II, и в снабжении оружием его политических врагов во время Великой войны. Оба собеседника до утра засиживались за разговорами, и когда солнце вставало, отец Николай совершал долгую прогулку домой.

ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА принесла перемены и для Георгия, приемного сына Гиббса. Будучи чужаком по рождению, он был вынужден оставить свою ферму на побережье и вместе с семьей переехать в Кемден. К этому времени он отказался от своей русской фамилии Савельев, переменил ее на фамилию Гиббс и поступил на службу в королевские ВВС. После войны Джордж работал продавцом книг у многих издателей. При любой возможности отец Гиббс навещал семью приемного сына, и его приемный внук Джордж признавался, что визитов его ждали не очень радостно — главным образом потому, что приходилось выключать радио, а Джордж, тогда подросток, смущался, когда приходилось ходить за покупками в обществе этой странной фигуры в черной рясе и с белой бородой. Когда мальчики, Чарльз и Эндрю, выросли, проблемы эти разрешились сами собой, и они часто сопровождали отца в Оксфорд, чтобы ремонтировать дома, которые однажды перейдут к ним по наследству.

Когда отец Николай приехал в Оксфорд в 1941 году, ему исполнилось шестьдесят пять лет, и к 1952 году он почувствовал, что ему необходима помощь. Он рассказал о возникшей ситуации своему старинному другу, баронессе Буксгевден, в 1956 году, когда из-за пошатнувшегося здоровья ему пришлось отказаться от половины своих обязанностей.

«Ваше письмо пришло ко мне сюда, когда я обзавелся небольшой квартиркой возле Риджентс парка и в пределах Академического центра, окружающего Лондонский университет, откуда прибыли и другие жильцы этого дома.

Когда мои обязанности не задерживают меня в Оксфорде, где, как мне кажется, православная община, основанная мною, крепнет, я провожу там большую часть своего времени. Прошло уже четыре года после того, как я пригласил к себе сына столыпинского министра земледелия [Кривошеина], который 25 лет монахом провел на Афоне после того, как получил ученую степень в Сорбоннском университете. Эти годы он провел над изучением рукописных трудов святых отцов. Отец Василий стал теперь довольно известным ученым, по-прежнему занимающимся той же работой. На второй год после его приезда я договорился о его рукоположении и назначил его на должность настоятеля. После того как на него были возложены все обязанности по службе в храме, я стал свободен и могу приезжать и уезжать когда мне заблагорассудится».

Он ничего не говорит о недугах, которые терзали его такими болями, что он прибегал к самым крайним мерам, чтобы получить какое-то облегчение. Почти половину своей крохотной квартирки он использовал для того, чтобы устроить в ней сауну, в которой сидел часами.

Не упоминает он и о другом решении, которое принял в 1945 году, — решении, которое повредило ему, как настоятелю храма, чего он не ожидал. В том году он признал Московскую Патриархию, в убеждении, что ее возрождение означает полное изменение политики Русской Православной Церкви посредством объявления ее независимости. Еще Петр Первый упразднил Патриаршество, учредив взамен него Святейший Синод, над которым он имел полный контроль, и перед Великой войной и революцией предпринимались серьезные попытки реформирования Церкви, главной задачей которого было восстановление Патриаршества.

Решение отца Николая произвело шок и вызвало уныние среди его друзей, членов Русской Церкви в изгнании, приведя к болезненной для него изоляции. Он больше не мог ни служить, ни причащаться в приходе, с которым был так тесно связан и где его искренно любили. И все равно, по словам его друга Джона Харвуда, он, похоже, чувствовал себя гораздо уютнее в Успенском соборе, чем в патриархийном храме.

В оксфордской общине то и дело происходили столкновения. После войны большинство эмигрантов уехало из Англии, и руководству Церкви стало ясно, что если православию суждено процветать в Оксфорде, то это произойдет не на Марстон-стрит. В 1959 году русский приходской совет решил переехать на Кентербери-роуд, где д-р Николай Зернов основал храм св. Василия и св. Макрины (в настоящее время церковь Св. Троицы и Вознесения в Оксфорде). Туда переехал и отец Василий Кривошеин, впоследствии рукоположенный в сан архиепископа. Отец Николай очень огорчился, но поделать ничего не смог.

Последние годы жизни Гиббса были освещены знакомством с несколькими молодыми друзьями. Один, убежденный англо-католик, Питер Ляселль, был хорошо известен в лондонских церковных кругах, потому что он поочередно посещал англиканскую, римско-католическую и православную церкви. Он изучал богословие в стамбульском университете Халки и знал православное богослужение и музыку. Он сильно привязался к отцу Николаю и всячески помогал ему: возил его туда, куда ему было нужно, и исполнял роль певчего, когда тот служил Божественную литургию, будучи иногда в храме один, или же делал это в небольших часовнях вроде той, которая находится в Уолсингеме. В то время как отец Николай исполнял молитвы на английском и церковнославянском языках, Ляселль вторил ему по-гречески, однако эта смесь не производила впечатление диссонанса. Должно быть, эта дружба произвела на Ляселля сильное впечатление, поскольку за две недели до смерти в 1990-х гг. он принял святое Православие и был погребен в Эммексе в монастыре брата Софрония.

Поездки Гиббса из Лондона в Оксфорд и обратно продолжались даже тогда, когда силы отца Николая пошли на убыль. Когда Дэвид Битти приехал в Оксфорд, чтобы в колледже Линкольна изучать древние языки, а затем русский, он услышал увлекательные истории про отца Николая и, с интересом разглядывая облаченную в черное фигуру, решил, что это и есть тот самый монах. В 1961 году, совершенно неожиданно, всего за два года до смерти отца Николая, Гиббс и Битти, который присутствовал на праздничном собрании в англиканской церкви, встретились в Лондоне. За чашкой чая с хересом в доме священника он увидел в окно неожиданного гостя, который шел по садовой дорожке. Это был не кто иной как отец Николай, который, приезжая в Лондон, часто навещал священника. Гиббса представили Битти, который только что вернулся из Москвы, где выступал переводчиком на Первой Британской Торгово-Промышленной ярмарке, и оба затеяли разговор.

Чувствуя симпатию Битти к Царской семье, отец Николай целый час рассказывал ему о своей жизни при Царском Дворе, восхваляя несомненные