Читать книгу - "Труды по античной истории - Георгий Петрович Чистяков"

обстоятельствами. Однако обнаружив, что войска Помпея многочисленны как на суше, так и на море, он, будучи со всеми своими силами намного слабее противника, поскольку его войска, оставшиеся с Антонием и Сабином, задерживались, отважился сесть на какое-то утлое суденышко и, введя в заблуждение его владельца и кормчего, отплыл под видом чьего-то слуги. Когда же близ устья реки они попали в опасное место и в сильный водоворот, увидев, что кормчий поворачивает назад, он сорвал с головы плащ и, показавши, кто он такой, воскликнул: «Смелее, друг мой, будь отважным и ничего не бойся, вручи паруса Удаче, следуй по ветру и будь спокоен, ибо ты везешь Цезаря и Удачу Цезаря!»[458] Так он показал, что Удача сопутствовала ему на море, в странствиях, на войне и в руководстве войсками. Делом ее рук было то, что она ниспослала безветрие на море, зимнему времени – летнюю погоду, самым медлительным – быстроту, а самым нерешительным – отвагу, наконец, что кажется всего невероятнее, Помпея она обратила в бегство, а Птолемею внушила убить гостя, чтобы и Помпей погиб, и Цезарь не был замаран грязью.

7. Что же еще? Его сын, который первым был провозглашен Августом и правил пятьдесят четыре года[459], посылая на войну своего внука, не просил ли сам для него у богов мужества Сципиона, славы Помпея и своей собственной Удачи[460]? А ведь этим он признал создательницей своего величия Удачу, которая, вручив его Цицерону, Лепиду, Пансе, Гирцию и Марку Антонию, их блестящим деяниям, трудам и победам, морским сражениям, походам и войскам, подняла его, ставшего первым, выше всех, а затем, оставив его одного, низвергла тех, благодаря кому он поднялся так высоко. Ведь Цицерон устраивал для него государственные дела, Лепид воевал, Панса побеждал, Гирций погиб, а Антоний обезумел. Сам я даже Клеопатру, о которую как о подводную скалу ударился и разбился столь великий правитель для того, чтобы Цезарь остался один, тоже отношу на счет Удачи Цезаря. Рассказывают, что, будучи близкими родственниками и поддерживая дружеские отношения, Август и Антоний зачастую проводили досуг, играя в мяч или в кости, а иногда даже, клянусь Зевсом, устраивали бои между птицами, перепелами и петухами, причем побежденным всегда уходил Антоний. Поэтому один из его друзей, весьма преуспевший в искусстве прорицания, часто говаривал с ним откровенно и увещевал его следующими словами: «Друг мой, что за дело у тебя с этим юношей? Беги от него, ты – более знаменит, ты – старше его, у тебя под рукой больше людей, ты искушен в военном деле, у тебя большой опыт, но твой демон боится его демона и твоя Удача, которая сама по себе велика, смиряется перед его Удачей. Поэтому, если ты не будешь держаться от него подальше, Удача покинет тебя и перейдет к нему»[461].

8. Итак, под рукой у Удачи есть ручательства от таких великих свидетелей. Следует, однако, от их деяний перейти к тем, история которых начинается от самого основания города.

В самом деле, будет ли кто отрицать, что здесь Удача заложила основу тем, что Ромул родился, спасся, был выкормлен и вырос, а Доблесть возвела само здание? Ведь даже происхождение и появление на свет строителей и основателей города было, по-видимому, удивительным благоволением Удачи[462]. Ибо мать родила их, как говорят, от соединения с богом. Геракл, по преданию, был зачат в особенно долгую ночь, когда наступление дня задержалось сверхъестественным путем и солнце медлило с восходом. Нечто подобное рассказывают о зачатии Ромула, сообщая, что солнце подверглось затмению и полностью слилось с луною, подобно Аресу, который, будучи богом, сочетался со смертной Сильвией. То же самое случилось и в час удаления Ромула из этой жизни в Капратинские ноны[463], которые вплоть до сегодняшнего дня празднуются весьма торжественно, тогда, по рассказам, солнце неожиданно исчезло. После того как дети родились и царь задумал их погубить, унес их не какой-нибудь дикарь или жестокий исполнитель царской воли, а человек милосердный и жалостливый, и только поэтому они не были убиты. На берегу реки была зеленая лужайка, заросшая невысокими деревьями. Именно там он оставил детей где-то рядом со смоковницей, которая впоследствии была названа RUMINALIN. Вскоре к детям подошла волчица с сосцами, набухшими и переполненными молоком, она стремилась найти облегчение, поскольку ее щенята погибли, и поэтому поднесла к детям свои сосцы с молоком, как будто нарочно оставленным для них. Священная птица Ареса, которую называют дятлом, прилетая к ним, едва присаживалась и, открывая рот, каждого своим клювом кормила, словно птенцов, отдавая им часть своей собственной пищи. Смоковницу назвали RUMINALIN[464], конечно, из-за сосцов, которые волчица, опустившись под этим деревом, поднесла к детям. Почитая случившееся с Ромулом и все то, что походило на эти события, жители этого места долгое время сохраняли обычай ничто родившееся не бросать, а все подбирать и выкармливать[465]. То, что они были тайно выращены и воспитаны в Габиях, тогда как никто не знал, что это сыновья Сильвии и внуки царя Нумитора, очевидно, было мудрым обманом Удачи, устроенным для того, чтобы они не погибли, не совершив того, что было бы достойно их происхождения, но в своих прославленных деяниях проявили бы Доблесть как признак своей благородной крови. Тут мне приходят на память слова Фемистокла, великого и мудрого полководца, сказанные им тем афинским военачальникам, которые уже после него успешно вели дела и поэтому считали себя важнее Фемистокла. Вот что он им сказал: «Послепраздничный день поспорил с праздничным и заявил, что тот утомителен и страшно занят, тогда как его проводят в отдыхе от приготовлений. Праздничный день на это ответил: “Ты говоришь верно, но если бы не было меня, то где был бы ты?”. “А если бы меня не было во время Персидских войн, – продолжил Фемистокл, – кто из вас был бы полезен теперь?”»[466] Это же, как мне кажется, может сказать Удача Ромула его Доблести: «Блестящи и великолепны твои деяния, и поистине божественны твое происхождение и род, но разве ты не видишь, насколько ты отстаешь от меня? Ведь если бы я не сопровождала детей благосклонно и человеколюбиво, а бросила или покинула, то откуда бы взялась ты и каким образом прославила бы их? Если бы некогда не появилось животное, которое трясла лихорадка от переполнявшего сосцы молока, отчего оно нуждалось в том, чтобы накормить кого-нибудь, больше, чем в том, чтобы наесться самому, а пришел какой угодно свирепый и