Читать книгу - "Кровавый дракон - Андрей Вячеславович Шевченко"

и приготовились к бою, но ситгарец был один. Им оказался Гектус — молодой светловолосый парень с вечной улыбкой на лице. Сейчас его лицо было залито кровью, а окровавленная левая рука прижата к животу. Гектус, судя по всему, держался из последних сил и выехал на опушку лёжа на шее коня.

Руди бросился к товарищу и осторожно стащил его. Дилль склонился над лежащим и тяжело вздохнул — парень не жилец. Из разодранной куртки вывалились окровавленные кишки, которые Гектус пытался удержать. Как он не умер по пути и сумел с такой раной добраться до опушки, Дилль не понимал.

— Сюда бы врачевателей, — проговорил Тео.

— А вы?.. — Руди поднял на них глаза.

Адепты молча покачали головами. Раненый открыл глаза, и взгляд его, уже размытый поволокой смерти, остановился на лице Руди.

— Форт сожжён, — прохрипел он. — Все мертвы, все… Оповещение не сработало. Маги тилисцев его заглушили. Их много. Полки пехоты идут через перевал. Они даже катапульты тащат. Вот, теперь я выполнил приказ. Ох, как же мне больно. Руди, сделай это.

Руди выпрямился и достал из ножен нож. Потрогав его пальцем, он покачал головой. Тео достал свой нож и протянул пограничнику.

— Он заговорённый и острый.

Руди взял нож, приставил к левой стороне груди Гектуса и резким ударом вогнал его. Парень вздрогнул, а потом лицо его разгладилось. Руди хотел обтереть кровь с лезвия, но Тео сказал:

— Пусть останется. Я смою его кровь кровью врага стократно, — и сунул окровавленный нож в ножны.

— Оповещение не сработало. Тилисцы постарались, чтоб их! — Руди сжал кулак. — Это значит, что наши в Арьене ничего о вторжении не знают.

— Надо предупредить их, — сказал Тео.

— Сначала надо его похоронить, — Руди, набычившись посмотрел на адептов, ожидая возражений.

— Отойди, — сказал Дилль и призвал полупримусов. Он создал шесть огненных шаров, и вскоре тело Гектуса превратилось в пепел. — Так быстрее. А теперь поехали.

Глава 25

* * *

Тирогис жил обычной жизнью. Каждое утро к воротам устремлялись потоки крестьянских телег с товарами, и каждый вечер эти крестьяне покидали столицу с пустыми телегами, но полными кошелями. Впрочем, некоторые из них уезжали из Тирогиса с парой-тройкой медяков, оставив остальное в каком-нибудь кабаке, а то и вовсе без денег — если крестьянину не повезло нарваться на ловкого воришку. Воры тоже были частью обычной жизни.

Это утро началось, как и множество других. У западных ворот, прозванных Бронзовыми, скопилось изрядное количество телег и пеших торговцев, ожидавших, когда колокол надвратной башни пробьёт, и стража откроет мощные створки. Полноватая женщина средних лет в простом платье стояла в очереди и что-то оживлённо рассказывала стоявшему рядом с груженной дровами двуколкой лесорубу. Лесоруб лишь односложно мычал в ответ на её трескотню.

— Представляешь, и всё-таки этот ястреб утащил несколько цыплят. А ведь я говорила мужу, чтобы он заплатил охотникам. Вот теперь пришлось ехать в город, продавать ещё не откормленных цыплят. Хоть и дёшево получится, но всяко лучше, чем задарма кормить ястребов.

В доказательство женщина сунула под нос лесорубу корзину, завязанную тряпкой. Из корзины раздавалось тоненькое цыплячье попискивание. Лесоруб буркнул что-то и отвернулся.

Послышался скрип ворот, и створки разъехались в стороны. Десяток стражников выстроились по обе стороны, сержант кивнул первому крестьянину — заезжай. Вслед за телегой тронулся и лесоруб, за ним — словоохотливая женщина. Но не успела двуколка с дровами подъехать к защитной решётке, как стоящий позади стражи человек в длинной мантии сделал знак сержанту и указал глазами на лесоруба. Сержант положил руку на рукоять меча и шагнул, заступая тому дорогу.

— Стоять. Отведи свою колымагу в сторону и…

Сержант не успел закончить — лесоруб с неожиданной для такого большого тела прытью метнулся к двуколке и вытащил из-под вязанки дров топор. Взмах — и ближайший к нему стражник рухнул с пробитой грудью. Обратным ударом лесоруб свалил ещё одного, но почти сразу несколько мечей пронзили его. Лесоруб, не обращая внимания на жестокие раны, завертел топором на длинной ручке, и неизвестно, сколько бы он ещё причинил вреда, если бы короткий арбалетный болт разнёс на куски его голову.

Во время этой короткой схватки болтливая крестьянка отступила, чтобы не попасть под шальной удар, споткнулась и упала. Корзина покатилась по земле, а из неё желтым горохом посыпались цыплята. Когда лесоруб упал с простреленной головой, крестьянка завизжала так, что у стражников уши заложило.

— Заткните эту дурищу, — рявкнул сержант. — Бездушного убрать, проход освободить.

Солдат пихнул крестьянку древком алебарды.

— Молчать! Вставай, не задерживай других.

Лежащая посреди дороги женщина как по мановению магического жезла перестала визжать и возмутилась.

— Вместо того, чтобы помочь мне собрать цыплят, ты, пёс, меня своим топором тычешь. Чего мне теперь продавать-то?

— Чего-о? Слышь, Горюн, цыплят ей собрать! Да я тебя, курица, сейчас арестую за оскорбление стражника при исполнении. Ну-ка, проваливай!

Стражник занёс древко алебарды, женщина шустро подхватила корзинку и, забыв про разбежавшихся цыплят, помчалась в город. Остальные стражники и маг тщательно осматривали въезжающих в город, пытаясь обнаружить хивашских одержимых, и на короткую перепалку не обратили внимания — такое случается по сто раз на дню. А женщина, удалившись от ворот, швырнула корзинку в кусты и зашагала куда-то явно не в сторону рынка.

Вскоре она нашла нужный дом и требовательно постучала в дверь. В окне мелькнуло бородатое лицо, дверь распахнулась, и неопрятного вида мужчина неприветливо спросил:

— Чё надо?

— С хозяйкой твоей хочу поговорить. Говорят, она кровь хорошо умеет пускать, а у меня муж болеет.

— Заходи, — буркнул мужчина, отступая. Пропустив женщину, он зыркнул глазами по сторонам и затворил дверь.

— Где она? — теперь тон женщины уже не был просительным.

— Она внизу, госпожа. Я провожу.

Мужчина прошёл в дальнюю комнату и открыл люк. В полутьму уходила добротная деревянная лестница, на которую женщина ступила без страха. Спустившись на тридцать ступеней, она прошла по длинному тоннелю и оказалась в большом зале. Вдоль стен находилось множество трёхуровневых нар, на которых лежали мужчины и женщины. Но новоприбывшую они не обратили никакого внимания, как, впрочем, и она на них. Женщина прошла зал, толкнула дверь и вошла в комнату.

— Гилиан! — лежавшая на кровати Тернлис вскочила. — Наконец-то!

— Здравствуй, сестра, — Гилиан обняла Тернлис. — Ты хорошо тут устроилась. Сколько бездушных ты уже собрала?

— Здесь тридцать пять и ещё столько же во втором доме. Хотя нет, там уже на троих меньше. Гвинард забрал их для работы, а после его экспериментов бездушные, как правило, погибают. Как ты добралась?

— Нормально. Пришлось пожертвовать хорошим бездушным, чтобы маг на воротах не заподозрил меня. Вели принести мне хорошей еды, на постоялом дворе кормёжка была такая, что даже последняя свинья отказалась бы.

Перекусив, старшая сестра Ковена сделала несколько глотков вина и поднялась.

— Теперь веди меня к Гвинарду. Ты с ним всё обсудила?

— Да. Он в полном восторге и готов действовать.

— Отлично.

Женщины вышли из дома и, пройдя несколько кварталов, вскоре подошли к дому, ничем не отличавшемуся от соседних. Дверь им открыла древняя старуха — она впустила женщин, взяла драную корзину, заполненную разнообразной зеленью, и захромала в сторону рынка. Спустившись в глубокий подвал, сёстры Ковена вошли в просторную комнату, которую Тернлис организовала для мастера Гвинарда. Маг со смешной причёской был поглощён интересным занятием — он только что вскрыл грудную клетку живого бездушного, срастил края раны и теперь с любопытством изучал дело своих рук. Точнее, водной магии.

— Браво, мастер, — сказала Гилиан. — Даже Хозяйки не могут похвастаться такими талантами.

— Даже? — Гвинард скорчил презрительную физиономию. — Ваши Хозяйки — знатные мастерицы убивать.

— Но почему же? — возразила старшая сестра. — Мы ведь научились оживлять мёртвую плоть и даже превзошли учителей в этом искусстве.

— Вы просто заставляете мёртвую плоть повиноваться вашей воле, — мастер Гвинард стряхнул с рук воду, при помощи которой он наносил и залечивал раны. — Но в этой плоти уже нет искры настоящей жизни. Вы не сумеете сделать старца молодым — после вашей обработки оживший старик по-прежнему будет дряхлой развалиной — шевелящейся и даже говорящей.

— Мастер, давайте не будем спорить, — мягко улыбнулась Гилиан. — Вы владеете знанием, нам