Читать книгу - "Путинбург - Дмитрий Николаевич Запольский"

один колхозный чоповец[387] выхватил из кобуры газовый пистолет и выстрелил Саше в широкую физиономию. Причем не промазал. Сашок стал задыхаться, охранники его отстегнули от «беседки» и повалили вшестером на толстый слой гуано. Служивший в ВДВ Саня пораскидывал их, но с шестерыми не справился. При этом дебил с газовой пукалкой стал еще стрелять в сторону вертолета. Я говорю:

— Вадим, это совсем не дело, надо садиться!

Базыкин отвечает:

— Яволь!

При выстрелах по гражданскому воздушному судну мы незамедлительно обязаны совершить посадку для осмотра. И мы сели. Прямо возле проходной. На дороге. Заблокировав проезд, разметав всю дрянь, катая пустые бочки и попутно сдув с ворот железную вывеску а-ля Освенцим.

Остановился винт, подбегают охранники.

— Пройдемте!

— Какого хрена? Мы не на вашей территории! Вызывайте милицию.

Подлетает участковый на уазике, какой-то хрен из муниципальной администрации, какие-то деятели из ЧОПа типа тревожной группы. Участковый орет:

— Вы задержаны, пройдемте!

Ну пройдемте. Тем более Сашок в караулке сидит в наручниках. Захожу с камерой. Включенной. Чоповцы бросаются на объектив. Один задевает меня локтем. Мой охранник Руслан, впоследствии личный телохранитель Ромы Цепова, не выдерживает и дает чоповцу в бубен. Колхозники начинают драться. Не как в кино, а вот как на дискотеке. Сашок Большой прямо в наручниках начинает их метелить ногами. Они разлетаются в разные стороны, громя собой скудную мебелюшку. Вот это уже как в кино. Кончается все тем, что Руслан передергивает затвор и стреляет в воздух. Естественно, первый патрон холостой. Аники-воины[388] замирают в неестественных позах. Немая сцена.

В этот момент в караулку врывается мент-полковник. Начальник местного РУВД. И в ужасе пищит:

— Что здесь происходит?!

Тишина в ответ.

Я с камерой на плече поворачиваюсь к нему и спрашиваю:

— Почему вы не пресекаете незаконные действия? Это самоуправство! Немедленно выпустите нашего сотрудника!

Быков тут же верещит:

— Это они преступники! Это частная собственность ОАО «Птицепром»! Они нанесли нам ущерб на миллиарды! Вы должны арестовать вертолет!

Полковник зависает. Вертолеты ему еще не доводилось арестовывать. Но надо. Набрав воздух в легкие и продув голосовые связки, он обращается к Базыкину:

— Вы командир вертолета?

— Ну я.

— А разрешение у вас есть?

И тут происходит финальная сцена. Вот этот момент я помню в мельчайших деталях. Базыкин достает из внутреннего кармана куртки-кожанки бумагу и протягивает ее полковнику. Тот читает, шевеля губами, и округляет глаза.

— Разрешение. Настоящим сообщаем, что Управление ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленобласти РАЗРЕШАЕТ полеты над территорией МО[389] Синявино гражданскому воздушному судну Ми-8, бортовой номер такой-то, командир — пилот первого класса, заслуженный летчик России Базыкин В. А. Цель полета — осуществление киновидеосъемки. Замначальника УФСБ Пупкин.

Полковник молча с каменным лицом протягивает бумагу Базыкину:

— У вас есть претензии к персоналу птицефабрики? Вадим хитро щурится.

— Да, есть. Нас обстреляли. И мы требуем наказания виновных!

Ну, естественно, он требует. Вертолет-то мною арендован на два часа. А если сидеть здесь еще пару часов, то мне придется удвоить плату. А это не входит в бюджет. Полетели, Вадик, ну их на хрен! Все снято!

И тут опять Быков. Уже не красный, а синий:

— Как? Как вы их можете отпустить?! Вы обязаны задержать!

И полковник отвечает колдырю:

— У них есть РАЗРЕШЕНИЕ! Ты не имеешь права мешать людям работать. Покинь помещение! Вы свободны, товарищи. Простите, если что не так. Прилетайте еще! А вы, балбесы, снимите с товарища журналиста наручники!

Базыкин не был бы собой, если бы не выпендрился. Когда мы взлетали, воздушным потоком сорвало крышу проходной, державшуюся на соплях, выдавило пару стекол в окнах кабинета Быкова, раскидало пару сотен ящиков для курей и немного продавило крышу персональной черной директорской «Волги». В Пулково мы опоздали на четверть часа. С вас двести пятьдесят убитых енотов[390], сказал Фофанов. Я дал сто. Базыкин сказал, что сойдет и давно он так не развлекался. Сюжет вышел в тот же вечер. Фабрика обанкротилась. Ее купили какие-то инвесторы. Ко мне приехал человек по фамилии Гусь из Леноблптицепрома и слезно попросил простить Быкова, так как больше давить на него нельзя, инфаркт типа. Мини-инфаркт, но все-таки… Я пообещал больше не преследовать бедолагу. А Гусь поклялся, что они не станут подавать иски в арбитраж и вообще выпендриваться. Они все поняли.

Охранник Руслан потом окончил университет и стал каким-то начальником в сфере безопасности. Базыкин и сейчас катает экскурсантов, если интернет не врет. Я вот снова делаю телепрограммы, а Саша Датсун исчез. Никто не знает куда. Пропал парень. Как сквозь землю провалился.

САША АБСОЛЮТ

Tиньков[391], с которым мы тогда дружили, позвонил:

— Дело есть. Встретимся?

Я приехал в «Техношок», где у Олега был кабинет. Попили зеленого чаю, поболтали о погоде и всякой ерунде.

— Сашку Сабадаша знаешь?

— Давай познакомлю! Крутой, между прочим, чел. Водку Absolut знаешь?

— Ну конечно, только она же в Питере вся левая, польская.

— Вот! Это Сашкина тема. Он раньше контрабас[392] гнал из Польши. А сейчас свой завод открыл в Красном Селе и «Ливиз» отжимает. И ему нужна твоя помощь!

Ликеро-водочный завод «Ливиз» снабжал Петербург водкой. Официальной и приличной. В середине девяностых хорошая водка окончательно исчезла с прилавков, замененная разведенным черт знает где осетинским техническим спиртом, дрянью невозможной. Дорогие импортные марки даже в дьюти-фри подменялись подделками, верить нельзя было никаким этикеткам. Неважно, сколько стоила бутылка, все равно в ней был разбавленный технический спирт, умягченный солью, содой и сахаром. В магазинах продавали сотни наименований водок, производители соревновались друг с другом в красочности этикеток, вычурности бутылок, витиеватости названий. Но глаза можно обмануть, а обмен веществ — нет. Левак он и есть левак: утром во рту кошачий туалет, под глазами инкассаторские баулы, а в душе космос. Пустота, и непонятно, где верх, где низ.

— Он, конечно, специальный, как и все МЫ, — сказал Тиньков, — но друзей не подводит.

Эта характеристика из уст Олега прозвучала конкретно. Друзья Тинькова были специфическими. Те, кого принято называть меньшинством. Но Сабадаш не был похож на гея. Мы встретились в гостинице «Астория», долю в которой он хотел купить у Михо. Напротив меня в лобби-баре сидел бойкий коммерсант с пышной седовато-блондинистой шевелюрой, одетый в простые джинсы и свитер и с абсолютно синей физиономией алкоголика. Махнув рюмку водки, Александр взял быка за рога:

— Мне нужно сделать пиар-технологию, ты вроде специалист по нестандартным задачам. Я раньше занимался всяким фуфелом[393]. Купил у шведов права на поставку