Читать книгу - "Иные чувства, иные миры - Дорис Джонас"

(если вообще использовали) скорее как развлечение, чем как оружие, и которые расценивали всех приезжих, принадлежащих к другим культурам, как недостойных «варваров», обмениваться идеями с которыми им было бы совершенно неинтересно.

В этом отношении особенно интересно то, что именно две самые долгоживущие человеческие цивилизации, египетская и китайская, были в числе наименее заинтересованных в техническом прогрессе, хотя у них была возможность достичь любых усовершенствований жизни, каких можно только пожелать. Они сосредоточили свои усилия на совершенно разных вещах: египтяне — на роскоши в настоящей жизни и вечной жизни после смерти, а китайцы — на совершенствовании искусства и мышления, выраженных в ремёслах, живописи, писательском труде, поэзии, а также на утончённости манер, формализации межличностных отношений и тому подобных проблемах.

Таким образом, высокоразвитые цивилизации не обязательно будут экспансионистскими. Напротив, они могут быть ксенофобами или, подобно египтянам, интересоваться другими культурами лишь в том плане, достаточно ли многочисленно их население, чтобы обеспечить удобный источник рабов для их собственных целей, но не для приобщения их к своей культуре.

С другой стороны, мы должны учитывать, что на некоторых планетах может существовать больше, чем один вид, достигший высокого уровня интеллекта, и, следовательно, что в одном и том же мире сосуществуют цивилизации с совершенно разными укладами жизни. Чтобы представить себе это, мы могли бы попытаться вообразить наш собственный мир, в котором существуют цивилизации не только приматов вроде нас, но также, допустим, китообразных или какой-либо прогрессивной формы куньих (отряд[27], в который входят выдры и барсуки), и представить, как бы всё это могло выглядеть, если бы между такими совершенно разными цивилизациями в одном и том же мире существовал какой-то взаимный обмен.

Другой альтернативой может быть мир, в котором высшая форма разумной жизни использует для выполнения своей работы другой высокоразвитый, но не настолько разумный вид — как если бы, например, вместо того, чтобы сосредоточить свои усилия на создании роботизированных механизмов, которые взяли бы на себя наш утомительный рутинный труд, мы изучили бы и в полной мере использовали для этих целей потенциал высших человекообразных обезьян. Если бы всё было именно так, то к настоящему времени мы стали бы цивилизацией этологов, биологов, психологов и зоологов, а не цивилизацией, состоящей главным образом из технологов.

Конечно, остаётся возможность и даже вероятность того, что где-то ещё во Вселенной действительно существуют цивилизации, технологически столь же развитые или даже более передовые, чем наша. Наше Солнце — одно из примерно 250 миллиардов в нашей галактике, а наша галактика — одна из миллиардов других галактик. В них число звёзд с планетами, способными поддерживать жизнь, должно быть огромным.

Однако, если мы возьмём за основу нашу собственную планету, то увидим, что цивилизации, подобно жизням отдельных людей или видов, рождаются или возникают с нуля, но также и гибнут, когда истощается их жизненная энергия. Одни дают начало новым цивилизациям, другие уходят в небытие. Некоторые из них обладают кратковременным запасом энергии; другие, хотя и реже, выживают на протяжении нескольких тысяч лет. Однако последующее вымирание было общей судьбой всех цивилизаций и, по-видимому, является законом для культурных коллективов, как и для любой другой формы жизни.

Таким образом, вопрос, который мы можем задать себе, заключается в следующем: насколько далеко нам или подобным нам существам в других частях Вселенной удастся продвинуться по пути технологического прогресса, прежде чем нас уничтожат наши собственные разработки, или прежде чем линии технологического развития, на которые мы встали, исчерпают себя, придут в упадок, и будут ждать обновления в виде перерождения в иные формы?

В настоящее время наши астрономы мечтают о межгалактических путешествиях, физики стремятся открыть первичную частицу материи, биологи работают над генной инженерией и созданием совершенных умом и телом людей, исследователи-медики надеются победить болезни, а идеалисты ищут пути к долгосрочному миру. Опыт человечества показывает, что всё, о чём мы можем мечтать, когда-нибудь и где-нибудь кто-нибудь из нас в конце концов сможет воплотить в жизнь. Вполне возможно, что все эти мечты однажды осуществятся на нашей планете, и вполне возможно, что они уже осуществились на какой-то другой планете. Но вполне вероятно, что у времени любого культурного развития существует естественный предел, как существует естественная продолжительность жизни не только отдельных индивидов, обществ и видов, но и миров и всей Вселенной.

Однако, если мы ещё раз взглянем на эту цепочку смертей, то увидим в них не полное вымирание, а положительный элемент. Хотя жизнь отдельно взятых существ подходит к своему концу, их гены сохраняются в виде их потомков, которые принимают новые формы, мыслят по-новому и ведут новую жизнь. Точно так же цивилизации дают животворные ростки, которые вновь пускают корни там, где почва для них созрела. Шумер канул в лету, но многое из того, чему шумеры научились, и о чём думали на протяжении своей истории, попало в Египет, где стало семенем для новых форм и расцвело в цивилизацию, совершенно отличную от той, которая её породила.

В своё время гибель Египта оказалась настолько полной, что от его достижений не осталось и следа, пока в девятнадцатом веке военные события не привели на его землю вслед за армией Наполеона историков и археологов. С тех пор целые поколения учёных откапывали его реликвии и вновь открывали его былую славу. Однако прежде чем исчезнуть, Египет передал семена своей цивилизации Криту, где они слились с местным гением и пережили новый энергичный расцвет; Крит, в свою очередь, обогатил Грецию, а Греция через Рим — весь Западный мир. Каждая вновь воплощённая цивилизация отличалась от своей прародительницы так же сильно, как Афины отличались от Фив, или как Нью-Йорк, Лондон, или современные Афины — от древних Афин, и всё же каждая из них в значительной степени является продуктом той, что существовала до неё.

Если мы будем рассуждать с точки зрения технологических обществ из других миров, которые могут развиваться путями, сходным с пройденным нами, то простое расширение или продолжение того, что мы знаем, не даст нам ответ. Единственное, в чём мы можем быть уверены, это в том, что какую бы форму такое общество ни приняло, оно будет переходным. Представлений о том, какой может быть цивилизация на нашей планете, пришедшая нам на смену после того, как исчезнет наша цивилизация, у нас может быть не больше, чем у самого искушённого древнеегипетского жителя Луксора или Карнака о жизни и достижениях современных Токио или Парижа. Наши технологии будут идти вперёд настолько далеко, насколько это возможно, и после этого совершенно определённо сложится иной образ жизни, который для нас окажется настолько новым и