Читать книгу - "Критическая теория интернета - Герт Ловинк"

форму вируса, но общество способно дать ответ с помощью успешно работающих программ по повышению иммунитета: апроприации, репрессий и общего презрения. Мы столкнулись с кризисом масштабируемости. Большинство движений и инициатив оказалось в ловушке. Стратегия становления «меньшинством», как у Гваттари – это больше не позитивный выбор, а изначальная установка. Сегодня все усилия направлены на малые группы, но нужно также упрощать практики расширения и создания временных коалиций, которые могли бы привести к новой гегемонии. Сейчас создание успешного культурного вируса и привлечение тысяч посетителей на страницу твоего блога не приведет тебя дальше краткосрочного «спектакля» – но медиа надо использовать как раз так, чтобы выходить за его пределы. Культурные глушители – это больше не нарушители закона, а настоящие протестные эксперты по партизанским коммуникациям [283].

Существует опасность, что сегодняшние движения застрянут в самодовольном протестном режиме. Когда доступ к политическим процессам успешно заблокирован, дальнейшая медиация кажется единственным выходом. Однако в процессе увеличения «стоимости бренда» за счет глобальной информированности с протестными движениями может произойти то же, что и с переоцененными акциями: они могут окупиться, а могут обесцениться. Гордая фраза «а мы вам говорили» подпитывает боевой дух множества из меньшинств, в то время как реальные конфликты оказываются делегированы на уровень Комиссий по установлению истины и примирению [284] (часто при парламенте или конгрессе) спустя много времени после того, как урон уже нанесен.

Вместо того чтобы выступать за «примирение» между реальным и виртуальным, я бы призвал к полноценному синтезу технологий и социальных движений. Если не занимать позицию «the future is now», заимствованную у киберпанка, то можно многое вынести из радикального переосмысления технологических революций последних 10–15 лет. Доткомы инвестировали весь венчурный капитал в традиционную рекламу. Их уверенность в том, что произведенное медиа внимание автоматически привлечет пользователей и превратит их в потребителей оказалась необоснованной. Эта ситуация все еще остается актуальной. Социальные сети, такие как Flickr, Orkut и MySpace, так и не выросли из-за огромных бюджетов на рекламу по телевидению. Микс из старых и новых медиа кажется неплохой идеей, но он может оказаться совершенно бесполезен при создании движений. Информация формирует нас, но новое сознание все меньше и меньше проявляется в измеряемом действии. Активисты только начинают осознавать влияние этой парадигмы. Что если информация только циркулирует вокруг нас в своем собственном параллельном мире? Что делать, если карнавальные демонстрации не могут преодолеть уровень спектакля и протестующий интернационал устает от саммит-хоппинга? [285]

Ажиотаж вокруг сетей выносит на поверхность концептуальный кризис коллаборации и кооперации. В случае с нетворкингом смущает тот факт, что крупные единицы власти попросту не обращают внимание на сети. Люди все больше не понимают, являются ли блоги и социальные сети мейнстримом или остаются чем-то вроде хобби за пределами реальной экономики. То же самое можно сказать и о сетевом активизме, так что становится неясно, является ли интернет все еще маргинальным феноменом, или наоборот он жизненно важен в современной борьбе. Хабермас описывает интернет как неформальную публичную сферу, которая должна подчиняться высшему авторитету формальных медиа, таких как издательские дома, газеты и журналы – и это в конце концов превращается в нормативное суждение о том, как должен функционировать мир. Обе позиции абсолютно правомерны. Интернет может быть одновременно и «вторичным», и влиятельным. В нетворкинге нет ничего зрелищного. И именно в этом кроется причина того, что главные современные интеллектуалы и теоретики не понимают нынешних трансформаций власти. Они все еще сидят перед телевизором и смотрят новости, а недавно, наверное, купили DVD-плеер. Корпорации и институты все еще пытаются открыться этому новому миру медиа. Внедрение компьютерных сетей в организациях в течение последнего десятилетия изменило рабочий процесс, но так и не достигло уровня принятия решений. В этот период транзита и консолидации мы получаем противоречивые ответы на вопрос о том, являются ли «новые медиа» частью мейнстримной поп-культуры – и это способствует стагнации тактических медиа и искусства новых медиа. В то время как для нас довольно очевидно, что сети стали доминирующим способом осуществления власти, они все еще не влияют на механизмы власти в узком смысле этого слова. Вот почему призывы к открытости, прозрачности и демократии на микро– и макроуровнях все еще могут содержать прогрессивные элементы и должны рассматриваться как противовес популярным теориям заговора с их жалобами на закрытость элит, будучи в курсе, что «открытость» – это новый принцип оформления власти.

Классические дихотомии публичного и частного и глобального и локального стали бесполезны и неактуальны. Эти бинарности сменяются гибкими управленческими подходами в логике сингулярностей и текучих различий. Вместо того чтобы бросать вызов власти, сетевые среды действуют как емкости для виртуального самоконтроля и самоуправления, вплоть до момента достижения конкретного эффекта. Сетевые среды по своей природе нестабильны; как и в случае с событиями, главное в них – это темпоральность. Сети – это плотные социальные структуры на грани коллапса, и все еще сомнительно, что существуют устойчивые модели, позволившие бы «заморозить» их. Может быть, лучше понимать нетворкинг как обморок власти, временную потерю сознания и формы, а не как панацею от коррупции, коммодификации, ресентимента и общего идиотизма традиционных иерархий. Чаще всего результатом нетворкинга становится эта безудержная воля к бессилию, избегающая размышлений о коллективном прогрессе под предлогом партиципации, текучести, эскапизма и сверхобязательств.

Многие активисты легко теряются в избытке сообщений на почте, блогов и чатов. Субъективное ощущение, что тебе нужно плыть против течения в сторону цунами из шума и случайных столкновений, уже нельзя объяснять медианеграмотностью. Активисты больше не думают о следующей волне технологий, или просто используют их, не заботясь о политике и потенциальных изменениях, заложенных непосредственно в технических функциях. Новые решения в сфере софта и интерфейсов могут быть полезной, но часто только временной поддержкой для пользователей, пытающихся приручить сложные потоки информации. Это нередко приводит к тому, что коллективная коммуникация завершается где-то на полдороге – оставляя участников с неприятным чувством того, что онлайн-диалог застопорился или исчерпал себя и не может привести к выработке решения. После воодушевляющей первой фазы знакомства и дебатов, сети проходят испытание, по итогам которого они либо превращаются в единое тело, способное к действию, либо остаются зафиксированными на прямой линии информационного обмена с редкими репликами индивидов, которые осмелились высказать несогласие. В то же время происходят события на улицах – демонстрации против войны в Ираке, бунты в пригороде Парижа в ноябре 2005-го и студенческие протесты, также в Париже, в начале 2006-го – доказывающие, что сетевые технологии могут поддерживать протесты, но совсем не обязательно разжигают