Читать книгу - "Хождение во власть - Анатолий Александрович Собчак"

Если верить „Аргументам и фактам“, в начале декабря 1989 года высший рейтинг среди действующих политиков страны по пятибалльной шкале был у Рыжкова — 3,85. У Горбачева, Сахарова и Собчака один результат — 3,84. У Попова, тогда еще не ставшего председателем Моссовета, — 3,60. У Абалкина — 3,58. Ельцин был лишь седьмым, с результатом 3,57.

Сначала рейтинг Ельцина падал, но через полгода опальный Ельцин не только с седьмого места поднялся на первое, но и оставил далеко позади всех прочих.

Да, политические нравы в нашей стране меняются стремительно. Теперь за публикацию рейтинга редактору уже не грозят исключением из партии и снятием с работы. В стране разрешена многопартийность и отменена цензура. Конечно, это замечательно. Но общество занимают другие, более серьезные и опасные проблемы, которые никак нельзя даже сравнивать с нашими проблемами годичной давности.

Если б дело было в падении популярности одного политика и росте народной любви к другому! Увы, мы нерадостно заканчивали 1990-й. Летом — межнациональная трагедия в Оше и война Армении и Азербайджана. Осенью — кровь в Молдавии и законодательная война двух парламентов — союзного и российского. Резкое соперничество двух государственных мужей — Ельцина и Горбачева, откликнувшееся по всей стране тревогой и смятением. Попытка их замирения и союза, но тоже пока не удавшаяся: Горбачев держался за правительство Рыжкова, крайне непопулярное и политически обанкротившееся, а Верховный Совет России вынес кабинету Рыжкова вотум недоверия. Наконец, провал экономической программы „500 дней“, принятой Россией и торпедированной союзным правительством.

Многое из этого — прямые или косвенные последствия избрания Президента на III Съезде народных депутатов. Многого из этого не произошло бы, если б депутаты решили не избирать Горбачева Президентом, а всего лишь наделить его президентскими полномочиями до принятия Конституции и проведения всенародных альтернативных выборов.

Клятва Президента.

Чикагская биржа. Фото на память.

В греческом парламенте.

Генеральный прокурор СССР Александр Сухарев и его оппонент Тельман Гдлян на трибуне I Съезда народных депутатов СССР.

„Разоблачения“ Николая Иванова.

7 ноября 1990 г.

На коммунистическом митинге перед Зимним дворцом в Ленинграде

Борис Гидаспов.

Николай Рыжков.

Егор Лигачев.

Иван Полозков.

1990 г. День Военно-Морского Флота в Ленинграде.

1990 г. На выпуске в военном училище имени Ленсовета.

Патриарх Московский и всея Руси Алексий Второй перед первой службой в Исаакиевском соборе.

17 июня 1990 г. Музей становится храмом.

На XXVIII съезде КПСС. Вопрос Егору Лигачеву.

Зал суда. В ожидании Егора Томко.

7 ноября 1990 г. Ленинград, на набережной Фонтанки.

В семье…

Вильнюс 1991-го. Танки идут по людям.

Ленинград. Площадь Восстания.

Ошибки политиков отливаются согражданам слезами и кровью. 7 ноября 1990 года некто Шмонов на Красной площади пытался стрелять из охотничьего ружья с обрезанным прикладом в Горбачева. „Московские новости“ опубликовали фотографию Шмонова, сделанную в 1989 году на ноябрьской демонстрации в городке Колпине, входящем в административную структуру Ленинграда. Шмонов стоит под плакатом, написанным его собственной рукой: „Прямые всенародные выборы главы государства на альтернативной основе“.

Через двенадцать месяцев этот человек, считающий себя демократом, рванет из-под пальто двустволку напротив трибуны мавзолея.

Такое уже было в российской истории. В начале XIX века царь-реформатор Александр Первый упустил время и после победы над Наполеоном решился даровать конституцию только Польше. В России же началась аракчеевщина — попытка милитаризации крестьянства и создания военных поселений. Проекты конституции и освобождения крестьян властью были похоронены. И тогда общество ответило декабристским заговором и проектами цареубийства. Вчерашний кумир русского молодого дворянства Александр Первый умер в 1825 году, после того как узнал о заговоре. Его смерть стала поводом к декабристскому восстанию, а подавление восстания привело к трем десятилетиям реакции Николая Первого.

Лет десять назад я собирал материалы о следствии и суде над декабристами. Мы только что поженились с Людмилой. Она писала диссертацию, посвященную декабристам, и увлекла меня этим периодом русской истории. Мне хотелось как юристу взглянуть на одну из начальных страниц российского беззакония, показать, что произвол системен и есть логика в противоречивых приговорах, вынесенных правительством целому поколению первых в нашей стране демократов. В те годы я так и не написал об этом книгу, но и сейчас храню несколько обтрепавшихся папок с выписками, не теряя надежды когда-нибудь вернуться к этому труду.

Может быть, там мне удастся показать, сколь опасен был русский тоталитаризм для самих властителей России и как они сами последовательно и слепо подрубали мощное в те времена древо русской государственности.

Да, Николай Первый умер в собственной постели. Но умер тоже после краха своего режима, прежде всего военного краха в Крымской войне.

И вновь пришел царь-реформатор. Александр Второй освободил крестьян, провел судебную реформу, ввел земство и ослабил гонения на прессу. При нем в российский обиход вошли слова „гласность“ и даже „перестройка“. Но — ошибки правительства и