Читать книгу - "Время Анны Комниной - Андрей Юрьевич Митрофанов"

Европы, практически «двунадесять язык»: варяги, русские, франки, немцы, англосаксы, болгары, печенеги, сельджуки Татикия, тагмы катафрактов из Македонии и Фессалии, павликиане из Филиппополя, армяне под командованием Ошина Лампронского, конница провинциалов (армяне и грузины) под командованием Григория Бакуриани, даже небольшая часть французских норманнов под командованием Константина Умбертопула, которые предпочли служить не Гвискару, а византийскому императору. Императорская гвардия принимала участие в походе в полном составе, в частности, под знаменами Алексея была варяжская гвардия, вестиариты и экскувиты[318].

Роберт стянул к городу все имевшиеся силы несмотря на то, что переброска подкреплений из Апулии и Калабрии была затруднена действиями венецианского флота, и приготовился к решающему сражению. Излагая ход битвы при Диррахии 18 октября 1081 года, Анна Комнина утверждает, что варяжская гвардия императора Алексея под командованием Намбита, «воины с обоюдоострыми мечами» или «секироносцы» получили приказ спешиться и наступать впереди боевых порядков византийской армии, поскольку имели большие щиты. В варяжской гвардии в эпоху Алексея Комнина служили не только норвежцы и русские, как при Василии II и Константине IX Мономахе, но также англосаксы и даны. Приток англосаксов, сторонников Этгара Этелинга, в византийскую армию, по свидетельству Ордерика Виталия, был связан со жгучей ненавистью, которую они испытывали с 1066 года к французским норманнам – поработителям Англии. Как только началась война между Византийской империей и Гвискаром, англосаксы с радостью предложили василевсу свои услуги и, вероятно, были причислены к варяжской гвардии. Возможно, что среди солдат варяжской гвардии англосаксонского происхождения находились и те, кто эмигрировал из Англии сразу после 1066 года.

Следует подчеркнуть, что в конце XI века существовали очень прочные связи между англосаксами, данами и династией Рюриковичей, правившей на Руси. В частности, дочь Гарольда Годвинсона, убитого при Гастингсе, и Эдит Лебединой Шеи принцесса Гита Уэссекская (1053/61–1098/1107) была женой Владимира Мономаха (1053–1125), князя Смоленского и Черниговского, а впоследствии великого князя Киевского. По мнению А. В. Назаренко, Гита принимала участие в Первом крестовом походе вместе с германскими рыцарями Готфрида Бульонского и была похоронена в Палестине в 1098 году[319]. Бабкой самого Владимира Мономаха была Ингигерда (1001–1050), дочь Олафа Шетконунга, короля Швеции. С этой точки зрения не может вызывать удивления существование в Константинополе скандинавско-русской воинской корпорации, к которой на определенном этапе примкнули англосаксы – сторонники свергнутой норманнами Уэссекской династии.

Армия Алексея подошла к Диррахию в середине октября. Несмотря на мнение некоторых военачальников, в частности Георгия Палеолога о том, что необходимо отказаться от атаки норманнских позиций и лучше блокировать лагерь Роберта Гвискара с суши, император прислушался к мнению горячих голов. Было решено атаковать Роберта утром 18 октября 1081 года. Варяги отбили атаку конных и пеших норманнов из отряда Амико, графа Джовинацо, отбросили неприятеля в море и вклинились в боевые порядки главных сил армии Роберта. Вдоль берега курсировали союзники Алексея – легкие венецианские корабли, экипажи которых расстреливали беглецов из луков и при помощи греческого огня. Бегущие норманны из отряда Амико были остановлены графиней Гаитой (Сешельгаитой), супругой Роберта, которая бросилась в гущу схватки верхом на коне с копьем наперевес, подобно Палладе. Роберт, заметив, что варяги вымотаны непрерывным маршем, боем и тяжестью оружия, бросил своих рыцарей в контратаку. В результате варяги были разгромлены и часть их забаррикадировалась в церкви святого Михаила Архангела, где доблестные воины были сожжены подоспевшими норманнскими рыцарями. Этот знаменитый эпизод, рассказанный Анной Комниной, вероятно, со слов участников сражения, вполне заслуживает доверия. Англосаксы и английские даны, служившие в варяжской гвардии, вполне могли мечтать свести счеты с завоевателями их страны, поэтому потеряли осторожность и ринулись в самоубийственную атаку.

Героическое поведение лангобардской аристократки Гаиты, жены Роберта, не вызывает сомнений или удивления. В описываемое время подобное поведение весьма характерно для знатных дам – представительниц западноевропейского высшего общества. Подобной воинственностью отличались такие старшие и младшие современницы Гаиты как Матильда Тосканская, «императрица» Матильда Норманнская, Ида Австрийская, донья Уракка Кастильская, позднее Элеонора Аквитанская. Бесспорно, истоки подобного поведения знатных аристократок XI–XII веков следует искать в высоком социальном статусе женщины в древнем германском обществе, который констатировал еще Тацит. Подобный статус неоднократно находил отражение в мифологической традиции германцев, в частности, скандинавов, которая формировала мировоззрение и систему воспитания в знатных норманнских семьях. Мифологические героини, такие как Климхильда и Брюнхильда из «Песни о Нибелунгах» (das Nibelungenlied) и «Старшей Эдды», Лагерда, супруга Рагнера Лодброка, из сочинения Саксона Грамматика, а также реальные исторические персонажи, такие как Аса Харальдсдоттир, королева Агдера, описанная Снорри Стурлусоном, святая Хельга (Ольга), княгиня Киева, были воспеты в эпической и летописной традиции. Эти персонажи сохраняли свое влияние в семейных преданиях германской знати даже тогда, когда после принятия христианства и в результате социально-политического развития норманнов дружина викингов трансформировалась в рыцарское сословие по образцу класса професиональных воинов Германии и Франции. Историк Никита Хониат, родившийся вскоре после кончины Анны Комниной, описывая немецкую армию короля Конрада III, проходившую в 1147 году в ходе Второго крестового похода по территории Византийской империи, свидетельствовал о том, что в войске Конрада были знатные дамы, подобные древним амазонкам.

Эти дамы подобно рыцарям ездили верхом на конях, носили доспехи и оружие, чем изрядно шокировали ромейских аристократок, еще воспитанных в духе «Домостроя» Катакалона Кекавмена. Особенно выделялась среди дам одна из них, судя по всему, какая-то принцесса из династии Штауфенов, которую Хониат называет новой Пентесилеей[320]. Подобное зрелище могла наблюдать в 1147 году и сама Анна Комнина, трудившаяся в это время над созданием «Алексиады». Впрочем, византийская эпическая традиция была хорошо знакома с образом женщины-воина как благодаря влиянию античной литературы – история Пентесилеи Арктина Милетского, Томирис Геродота, Амага и Тиргатао Полиена были популярны среди византийской образованной публики, – так и в силу определенного влияния германского эпоса в эпоху викингов на византийскую военную элиту. В качестве примера можно упомянуть поединок Дигениса Акрита и арабской княжны Максимо, мчавшейся на вороном арабском скакуне с копьем наперевес, о котором повествует сам Дигенис Акрит в знаменитой византийской рыцарской поэме X–XI веков[321].

Следует отметить, что серьезные сомнения при описании атаки варягов вызывает утверждение Анны Комниной, что будто бы они – варяги – спешились по причине своих больших щитов. Будто бы пешие варяги с большими щитами отбили атаку конных и пеших норманнов из отряда Амико, а потом преследовали врага и нарвались на главные силы Роберта. При чтении этого описания у некоторых любителей эпохи викингов возникает соблазн представить себе классический «скъяльборг», активно применявшийся викингами на полях сражений в IX–X веках. Существует даже гипотеза, согласно которой «скъяльборг» (стена щитов) появился у скандинавов еще раньше,