Читать книгу - "Корфу - Владимир Виленович Шигин"

Когда императору Павлу доложили о потери «Принца Густава», он не слишком расстроился:

– Бог дал, Бог и взял! Что касается моих моряков, то они захватят еще много новых кораблей у врагов отечества!

На этом в истории с «Принцем Густавом» можно было бы поставить точку, если бы еще не одно маленькое «но». Дело в том, что много лет спустя, в 1842 году, корабль «Ингерманланд», которым командовал сын командира «Принца Густава» капитан I ранга Павел Трескин, командуя новейшим линейным кораблем «Ингерманланд» потерпит страшную катастрофу почти на том же месте, где сорок четыре года назад потерпел крушение корабль его отца. Но это уже совсем другая история…

9 ноября «Изяслав» прибыл в Ярмут. Карцов перенес флаг на «Святой Петр». 24 декабря подошли «София Магладина», «Исидор» и «Европа». Несколько позднее подошел и линейный корабль «Алексей». Российские эскадры стали на зимовку.

Из письма посла в Англии Воронцова вице-президенту адмиралтейств-коллегии Кушелеву: «Все здешние адмиралы и офицеры удивляются храбрости и решимости наших офицеров за смелость, с каковою они плавают по морю в самые жесточайшие бури на судах столь худого состояния и клянутся, что ни один из них не отважился бы взять на себя командовать столь гнилыми и рассыпающимися кораблями».

Глава третья

От Левкаса до Эпира

Отправленный во главе отряда в два линейных корабля и два фрегата капитан I ранга Дмитрий Сенявин, подойдя к Святой Мавре, сразу же блокировал остров с моря. Однако вскоре стало ясно, что овладеть Святой Маврой быстро не получится. На острове был весьма крупный, не в пример всем другим Ионическим островам, гарнизон, а также мощная крепость с сильной артиллерией. Как и все свои крепости, и эту венецианцы построили на горе, которую со всех сторон окружали полные воды рвы.

Древние греки называли остров Святой Мавры Левкасом. Левкас по-гречески значит белый. Имя острову дали пляжи с белым песком и белые скалы мыса Левкатас. Имя же Святой Мавры остров получил по имени одноименной церкви-крепости, некогда построенной на нем крестоносцами. Еще одной особенностью острова были землетрясения. На Мавре они были так часты, что к ним жители давно привыкли, как привыкают к качке моряки.

От Святой Мавры всего каких-то полсотни саженей до материковой Греции, всего пятьдесят саженей до владений всесильного и грозного Али-паши Янинского. Главный городок острова Левкаса расположен на севере острова.

Едва корабельный отряд приблизился к острову, как от берега к нему навстречу поспешило гребное судно. Через несколько минут на палубу «Святого Петра» поднялись местные старшины. Впереди иных важно ступал по палубе старец с длинной седой бородой и тяжелой золотой цепью на груди.

– Я архонт старейшин Святой Мавры, бывший губернатор Кефалонии и адмирал венецианского флота Антонии Орио! – представился старец.

– Российского императорского флота капитан I ранга Дмитрий Сенявин! – представился командир «Святого Петра».

Откашлявшись в кулак, архонт и адмирал начал свою речь:

– Мы прибыли, чтобы от имени всех жителей острова сердечно приветствовать наших освободителей и выразить свою радость вашему приходу. На берегу уже собрано ополчение, которое готово драться вместе с вами!

Сенявин, как и положено хлебосольному хозяину, пригласил местную знать к себе в салон, где вестовые уже метали на стол последние закуски.

За хорошим разговором да за рюмкой водки (которая старцам весьма понравилась) прибывшие поведали Сенявину все, что знали о французском гарнизоне: о том, какова численность французов, сколько у них пушек. Рассказали даже, какая стерва жена коменданта Миоле мадам Розина, которая ходит по лавкам и забирает все, что ей приглянется, не платя ни дуката!

Выслушав все с большим вниманием, Сенявин поблагодарил местных нобилей за теплую встречу и готовность помочь.

– Было бы очень хорошо, если бы вы прислали нам несколько грузовых лодок для перевозки на берег пушек и снаряжения! – сказал он.

Старики обещали помочь и в этом.

На следующий день на Святую Мавру был высажен передовой отряд в три с половиной сотни человек. Французов на берегу видно не было. Зато греки встречали, как и везде наших в Ионии, огромными толпами. Командовавший турецким отрядом капитан фрегата Ибрагим-оглы сразу же беспрекословно подчинился Сенявину, который обладал способностью одним только взглядом унять самых буйных галионжи.

«Жители стекались отовсюду толпами… с видом, преисполненным благодарности, и сопровождали десант до того места, где долженствовал быть лагерь», – записали в тот день в шканечном журнале «Святого Петра».

А затем к Сенявину прибыла новая депутация островитян. Во главе ее был все тот же Антонио Орио. В этот раз на старце были одеты сверкающие латы, а на голове шлем с пышным плюмажем и меч на боку, от чего бедный архонт едва передвигал ноги. Причина визита была более чем весомая, Орио пригнал более пяти десятков пленных и среди них десяток офицеров и даже одного бригадного генерала! Это были те самые французы, которые так удачно бежали с Кефалонии от Поскочина. Не зная положения дел на острове, они причалили прямо у городской пристани, где и были тут же пленены.

Тем временем, высаженный десантный отряд, подошел к старой венецианской цитадели и обложил ее со всех сторон. Вскоре к нашим солдатам подошли и греческие ополченцы, посланные воинственным Орио. Однако даже с ними сил для штурма укреп-ленной цитадели явно не хватало. Гарнизон крепости был весьма силен – почти шесть сотен опытных гренадер. Разумеется, можно было бы взять крепость измором, но на это ушли бы недели, а может даже месяцы, время же не ждало.

Всю ночь Сенявин не спал, обдумывая свое положение, но как он не крутил, а выходило одно – надо было обратиться за по-мощью к своему старому недругу Ушакову, именно к тому, к кому ему меньше всего хотелось бы обращаться, но иного выхода у командира «Святого Петра» просто не было. Утром, порвав несколько листов от раздражения, Сенявин все же написал письмо командующему и послал с ним одного из мичманов на греческой фелюке.

В ночь на 23 октября моряки поставили осадные батареи и дотащили к ним ядра и порох. Вездесущий Орио выделил для этого дела ослов. Батареи ставили ночью, и потому обнаружение на рассвете в пятистах саженях от крепости осадных пушек стало для французов неприятным сюрпризом. Немедленно началась перестрелка. Когда после полудня и та, и другая сторона подустала палить друг в друга и наступило затишье, Сенявин послал в крепость двух мичманов с предложением о сдаче.

Полковник Миоле