Читать книгу - "Дочь короля - Обри Давид-Шапи"

политических идей, отражавших амбиции принцессы в отношении самой себя, королевства и герцогства. Знание истории было для Анны необходимостью, что объясняет приобретение ей для личного пользования, Больших французских хроник[355]. В этой же связи, в конце 1490-х годов был выполнен и посвящен ей и её мужу перевод Жизни Ганнибала Плутарха[356]. В последствии поэт Пьер де Ронсар вспоминал о любви королевы Екатерины Медичи к книгам по "истории французов", и о её стремлении к учебе и познаниям, чтобы лучше управлять страной.

Книги и продвижение женской власти

Книги на тему власти женщин составляли значительную часть библиотеки принцессы. Интерес Анны к этой теме разделяли все девушки, которых она воспитывала: Анна Бретонская, Луиза Савойская, Маргарита Австрийская, Сюзанна Бурбонская. В романе Неф добродетельных дам Симфорьен Шампье не скрывает своих намерений и в прологе заявляет о своём желании написать роман для того:

Чтобы никто не мог злословить о дамах.

Клеветники же пусть прикусят язык.

Никто не будет обманут относительно добродетели дам[357].

В том же духе написаны Истинное мнение защитника дам (La Vray Disant Advocate des dames) Жана Маро для Анны Бретонской, Деяния королевы Бланки Кастильской (Gestes de Blanche de Castille) Этьена Ле Блана для Луизы Савойской[358] и Украшение и торжество дам (Le parement et triumphes des dames) Оливье де Ла Марша, посвященное Маргарите Австрийской, копию которого имела Сюзанна Бурбонская. Хотя все эти авторы не возвеличивали какую-либо конкретную даму, их целью было составление списка моральных качеств, узаконивающих активное участие женщин в управлении государством. Ссылаясь на эти исторические примеры, они стремились продемонстрировать способность женщин к управлению.

Все эти работы были опубликованы в период правления Анны, в 1488 году, одновременно с трактатом о Салическом праве, переизданы в 1522 году, накануне второго регентства Луизы Савойской, и в 1557–1558 годах, когда регентшей стала Екатерина Медичи.

От аллегории к мифу

Как пишет Синтия Дж. Браун, книги для женщин предназначались не только для нравоучений, но и для пропаганды их добродетелей и создания привлекательного образа[359]. Анна стремилась создать свой, соответствующий её идеалам образ. Многочисленные произведения возвеличивали её личность, придавая власти, которой она обладала, значение, выходящее за рамки политического и воображаемого. Литераторы изображали её неразрывно связанной с королевской властью, частью которой она являлась из-за кровного родства с монархом. Она предстает как связующее звено между королем и королевством, и даже между божественным и человеческим, благодаря провиденциальному характеру её миссии, характеризуемой как спасительная.

По просьбе Анны или по своей собственной инициативе авторы восхваляли её совершенство, совпадающее с величием её политической миссии. Дочь Людовика XI была представлена воспевавшими её литераторами, как зерцало добродетели и совершенства. Автор книги Старшая дочь фортуны написав, что "её добродетель так высока, / Что в ней нет ни одного изъяна", представляет Анну как идеальный образ принцессы, который она сама, несколько лет спустя, приводит в своих Наставлениях. И далее автор пишет:

Она как великая богиня

Образец добродетелей.

Полюбуйтесь же этим,

Бесценным бриллиантом,

Высочайшего происхождения.

Дочерью великого короля

И сестрой юного монарха[360].

Что касается верного Жака де Брезе, то он завершил своё стихотворение Похвала мадам Анне Французской (Louanges de madame Anne de France) утверждением, что высшим достижением "победоносного короля" Людовика, было "рождение Анны Французской"[361], и что за это он заслуживает канонизации. Религиозные мотивы быстро проникли в хвалебные славословия, и принцесса вскоре стала ассоциироваться с образом Девы Марии.

Подобно небесной Деве, она стала "метрессой" всех "женщин Франции", той, кому все могли и должны были подражать. Более того, она — "зерцало дам / Образец которому все следуют", "правительница женщин и поводырь за которым все идут"[362], та, чья добродетель и совершенство превосходят всех дам и принцесс. Здесь мы видим уподобление женщины-правительницы — святой, и более того, Деве Марии, перед которой должны склоняться все без исключения, поскольку:

Нет тех, кто отказал бы ей в повиновении.

Как прекрасной принцессе и государыне,

Все, герцогини и даже королевы,

Испании и иных стран Европы,

Преклоняются перед Анной Французской[363].

Она больше, чем просто земная государыня, поскольку её необыкновенный характер заставляет женщин всех сословий, и даже королев, перед ней преклоняться.

Джованни Микеле Нагонио говорит об Анне как о "лучезарном свете, незапятнанном образце честности и скромности"[364], что созвучно догме о непорочном зачатии, активно пропагандировавшейся Церковь. Анна стала воплощением столь многих добродетелей, поскольку являлась "шедевром, рождённым в доме / флер-де-лис облагодетельствованного Богом"[365].

Начиная с XV века с Богородицей обычно ассоциировались только королевы Франции. Но Анна за свои выдающиеся качества и добродетели встала в один ряд с ними.

Помимо сравнения с Девой Марией, литераторы называли Анну женщиной с твёрдой силой воли. Это качество можно было выразить только через сравнение принцессы с мужчинами, поскольку оно, кажется, выходило за рамки представлений этих авторов о женском характере. Хотя это не было новшеством, ведь когда-то Бланка Кастильская сравнивалась с мужчиной благодаря своему твёрдому характеру, возвышавшему её над представительницами своего пола.

Исключительное положение Анны подчеркивается и автором Старшей дочери фортуны, утверждающим, что она превосходит всех людей по добродетели и даже совершенству, тем самым оправдывая её нахождение во главе государства:

Она та, что дарует милости,

Она та, что мудро правит,

Она та, кто превосходит мужчин,

Она та, кто рождена управлять,

Она та, кого нельзя упрекнуть[366].

Таким образом, принцесса Анна превосходит как мужские, так и женские образцы для подражания, включая героинь прошлого, чьи достоинства она переняла, но не имела их недостатков. Женщина-героиня олицетворяла воительницу, не колеблющуюся проливать кровь ради защиты своей страны. Анна также выполняла эту миссию защитницы нации, но отличалась презрением к насилию и неприятием кровопролития. Именно поэтому автор Старшей дочери фортуны утверждает, что принцесса по своим моральным качествам намного превосходит Юдифь, Эсфирь, Дидону и Семирамиду, не говоря уже о Пентесилее, Тамарис и Синопе. И в этом решающую роль играют её христианские добродетели. Анна — больше, чем просто героиня, она "более женственна, / гораздо более невинна, / И обладает более очаровательным лицом", чем все эти прославленные женщины, жившие когда-то до неё[367]. Будучи победительницей и могущественной женщиной, Анна, всё-таки, больше соответствует образцу придворной дамы, чем образу жестокой героини-воительницы. В литературе она превзошла женские образцы, созданные Боккаччо и Кристиной Пизанской.

Провиденциальная судьба

Подобно Деве Марии,