Читать книгу - "Нас называли ночными ведьмами - Наталья Федоровна Кравцова"

– Саша, как ты себя чувствуешь?.. Тебе очень больно?..

Я опустилась на колени, чтобы ему не нужно было поднимать голову.

– Ничего… Все будет в порядке.

Вопросы были глупые. И так было видно, что ему очень плохо. На лбу у него бисером выступили капельки пота. Мне хотелось плакать. Еще недавно мы с ним ходили по обрывистому берегу, радовались, что освобожден наш Киев. И вот он лежит неподвижно, сильный, большой Сашка, лежит с глубокой раной, совсем беспомощный… Я проглотила слезы, но губы мои задрожали, когда я хотела что-то произнести…

– Ты не смотри на меня… так… Сашка еще летать будет…

– Ну конечно будешь. Только выздоравливай…

Он прикрыл глаза. Я поцеловала его в холодный лоб:

– Я прилечу к тебе, Саша… Держись… До скорой встречи.

А через несколько дней он умер. От гангрены. Рана оказалась слишком глубокой: были повреждены внутренние органы.

– Был Сашка, и нет его… – повторял он, лежа на животе и глядя в окно на кусочек синего неба, где, он знал, ему уже никогда не бывать…

* * *

Первый морской десант на Керченский полуостров оказался неудачным. Поднялся шторм, и в открытое море унесло катера, тендеры, мотоботы, на которых плыли десантники. Мы получили задание – искать их в море. Азовское море разбито на квадраты. Воображаемые, конечно. И наши По-2 летают по квадратам.

Штурман Нина Реуцкая внимательно всматривается в море. Летим над самой водой – высота не больше тридцати метров. Для хорошего обзора надо бы повыше, но сверху, как огромный пресс, давят на самолет низкие свинцовые тучи, прижимая его к воде.

– Пора разворачиваться, – говорит штурман.

Теперь мы летим параллельно берегу, километрах в сорока от него. Сыро. Моросит мелкий дождь. Мы продрогли. А кругом бескрайнее серое море в мелких волнах, от которых рябит в глазах и кружится голова.

Я смотрю на однообразную поверхность моря и теряю представление о высоте. Мне вдруг кажется, что обычные небольшие волны – это огромные валы и что лечу я слишком высоко. Нужно бы спуститься ниже, но я знаю: ниже нельзя, потому что на самом деле мы летим низко. Стрелка высотомера колеблется где-то между цифрами 20 и 30.

В голову лезут глупые мысли: чуть отдать от себя ручку управления – и самолет нырнет в воду… Слышу неуверенный голос штурмана:

– Наташа, вон слева, похоже, что-то темнеет, видишь?

Мы летим к тому месту, где Нине что-то померещилось, – ничего. Волны, волны. Серое море, серое небо… А где-то они ведь есть, пропавшие тендеры. И там люди, без пищи, возможно, раненые.

Ищем упорно, настойчиво, день, два… Потом оказалось, что их прибило к берегу где-то далеко от того района, в котором мы искали. На тендерах было перебито управление. Среди десантников многие еще были живы.

* * *

Ноябрьскими ночами 1943 года летчицы полка бомбили вражеский укрепленный район под Керчью, помогая нашим десантникам удерживать небольшой плацдарм в Крыму.

Ира Себрова со штурманом Ниной Реуцкой возвращались с шестого полета. Близился рассвет и конец боевой работы. Однако на земле к самолету подошла командир полка Бершанская:

– Себрова, может быть, успеете до рассвета слетать еще раз? Армия просит нанести побольше ударов.

И снова – пролив, крымский берег, Керчь. Зенитки обрушили огонь на одинокий самолет, видимый на фоне бледного неба. По-2 успел отбомбиться, как вдруг заглох мотор – стреляли точно.

– Будем садиться, – как можно спокойнее сказала Ира.

– А куда… садиться? – спросила Нина упавшим голосом: она знала, что земля внизу вся изрыта, искромсана – траншеи, воронки…

Самолет неумолимо снижался. Ира держала курс на восток, старалась рассмотреть землю сквозь предутреннюю мглу. Последние метры… Колеса стукнулись о землю, и вдруг самолет резко развернулся и встал на нос: правое колесо попало в воронку. Девушки отделались ушибами.

Они увидели рядом подбитый танк, проволочные заграждения, разбитый истребитель. Откуда-то появились два солдата, показали направление к пристани, крикнули:

– Не задерживайтесь! Скоро бомбежка!

Переполненный катер был готов к отплытию. Девушек кое-как пристроили возле раненых. Под брезентом лежали убитые. Немцы методично бомбили Керченский пролив. Не успел катер проплыть и половину пути, как раздался гул – и весь пролив покрылся водяными столбами. Под грохот взрывов катер причалил, и все, кто был в состоянии, бежали, шли и даже ползли на берег, укрываясь в воронках. Пересидев бомбежку, Ира и Нина выбрались, отряхиваясь, и в ужасе замерли: на том месте, где еще недавно покачивался на воде катер, было пусто. Кто-то истерически кричал и лез в воду…

На попутной машине они добрались в полк, а вечером снова полетели на задание.

К концу войны Ира Себрова сделала 1004 боевых вылета, больше всех в полку.

* * *

Темная январская ночь, мутная и сырая, видимость отвратительная. В эту ночь наша артиллерия и авиация обеспечивают высадку морского десанта в Керчи. Задача самолетов По-2 – бомбить вражеские прожекторы и огневые точки на побережье, мешая им работать.

Едва долетаешь до Керченского пролива, как сразу попадаешь в мир огня: рвутся бомбы, бьет артиллерия, сыплют мины «катюши».

А бесстрашные десантники, ничем не защищенные, плывут через пролив на катерах, на каких-то неповоротливых лодчонках. Плывут прямо к пристани, в лоб. С берега их в упор освещали прожекторы, бьют по ним пулеметы, минометы. Катера отстреливаются и упорно плывут. Один за другим вспыхивают, выходят из строя, огонь пожирает людей. Жутко смотреть, как они горят.

Мы буквально висим над прожектерами, огневыми точками, бросая на них бомбы. А катера все ближе к берегу. Сейчас моряки будут прыгать в воду и высаживаться на берег, штурмом беря пристань. По вражеским позициям пробегает огненная волна: это дают последний залп наши «катюши».

В эту ночь морская пехота захватила часть города и соединилась с нашими войсками восточнее Керчи, где уже был небольшой плацдарм.

* * *

Моряки… Они проезжали через наш поселок, веселые, крепкие парни. Заходили к нам знакомиться.

– Сестрички, встретимся на той стороне, в Крыму, – говорили они, прощаясь, и махали бескозырками из машины.

А Володя, молодой, еще безусый паренек, весь в татуировке, никак не хотел уезжать: уж очень понравилась ему Нина, мой штурман. Он без конца говорил ей что-то, обещая написать письмо, а она только посмеивалась и торопила его:

– Иди, иди – вон машина твоя уходит! Догонять придется!

Володя шел к машине, оглядываясь, и все повторял:

– Там увидимся, на той стороне!

Сначала он говорил это