Читать книгу - "Бабий Яр. Реалии - Павел Маркович Полян"

последовательностью трупы накладывались по несколько рядов и поджигались. В каждой такой печи помещалось до 2500-3000 трупов.

Немцы выделили специальные команды людей, которые снимали с трупов серьги, кольца, вытаскивали из челюстей золотые зубы. После того как все трупы сгорали, закладывались новые печи и т.д. Кости трамбовками разбивали на мелкие части. Пепел заставляли рассеивать по яру, чтобы не оставалось никаких следов. Так мы работали по 12-15 часов в сутки. Для ускорения работы немцы применили экскаватор. За время с 18 августа по день нашего побега — 29 сентября было сожжено примерно семьдесят тысяч трупов. Здесь же сжигались и вновь привозимые трупы мужчин, женщин и детей, убитых в газовых автомашинах».

По поручению Чрезвычайной Государственной Комиссии после освобождения Киева от немецко-фашистских захватчиков были произведены раскопки в местах массовых истреблений советских людей в Сырецком лагере, в Бабьем Яру, в Дарнице и других местах. В раскопках приняли участие немецкие военнопленные.

В «Сообщении» упоминаются 150 трупов, выкопанных уже немецкими военнопленными. Возможно, это и есть сотоварищи беглецов, та самая первая, уже расстрелянная, но еще не сожженная «землянка» в лагере 1005. Шокированные побегом немцы, похоже, были уже не в состоянии сами сжечь их трупы.

Да и стратегический смысл самого этого занятия утратился. Ведь публикация сообщения ЧГК 29 февраля 1944 года, когда войне оставалось еще долгих 15 месяцев, явилась новой и уже окончательной демаскировкой — и, соответственно, провалом — миссии «Операции 1005».

Впрочем, она обессмыслилась еще раньше — до мест массовых расстрелов в Ростове-на-Дону, Краснодаре, Кисловодске, Ессентуках, Минеральных Водах, Ворошиловске (Ставрополе), Таганроге и других городах «Операция 1005» и близко не дотянулась.

КИЕВ БЕЗ ЕВРЕЕВ

Первые отголоски трагедии в СССР

Одним из первых на оккупацию немцами Киева откликнулся Илья Григорьевич Эренбург (1891-1967) — 27 сентября, т.е. за два дня до расстрела в Бабьем Яру, — и не подозревая о нем:

На войне нужно уметь переносить горе. Горе питает сердце, как горючее — мотор. Горе разжигает ненависть. Гнусные чужеземцы захватили Киев. Это — горе каждого из нас. Это — горе всего советского народа...

Сожмем крепче зубы. Немцы в Киеве — эта мысль кормит нашу ненависть. Мы будем за многое мстить, мы отомстим им и за Киев...

Мы освободим Киев. Вражеская кровь смоет вражеский след. Как птица древних Феникс, Киев восстанет из пепла, молодой и прекрасный. Горе кормит ненависть. Ненависть крепит надежду. Сомкнем ряды. Нам есть за что драться: за Родину, за наш Киев[358].

Есть некая ноябрьская оценка числа еврейских жертв, восходящая, возможно, к неустановленному американскому журналисту, побывавшему в Киеве в октябре или ноябре 1941 года — еще до Перл-Харбора.

17 ноября 1941 года Московское радио, со ссылкой на ТАСС и News Chronicle[359] с их надежными источниками, сообщило об убийстве немцами в Киеве 62 тысяч евреев[360]. Эту же информацию — с поправкой в цифре — дали «Известия» в заметке ТАСС от 19 ноября 1941 года из Нью-Йорка (sic!), озаглавленной «Зверства немцев в Киеве»:

Как сообщает корреспондент агентства «Оверсиз Ньюс» из одного пункта в Европе, из достоверных источников получены сведения, что немцы в Киеве казнили 52 тысячи евреев — мужчин, женщин и детей[361].

Тем не менее крошечная заметка в «Известиях» не прошла незамеченной — по крайней мере советскими евреями. Уже 21 ноября М.Л. Биневич, вводя свой «коэффициент достоверности», пишет жене в эвакуацию о 150 тыс. евреев, расстрелянных в Киеве:

Смертей кругом много: умерла Фира, умерла твоя мамаша, убит Борис, муж петроградской Жени, убит Корнилов, неизвестно куда пропала моя мамаша, расстреляны 150 тысяч евреев в Киеве и 300 тысяч евреев в Одессе и т.д. и т.п. Смерть в настоящее время явление обычное, и мы все же ее не чувствуем, пока не заденет нас лично. Человек всегда человек[362].

29 ноября, т.е. 10 днями позже «Известий», отозвалась и «Правда». Ее оценка — пониже (52 тысячи), а главное — с таким «уточнением»: «...И среди них были не только евреи»[363]. Такие поправки неизменно возникают тогда, когда людям недоговаривают или лгут, — ведь полуправда лишь разновидность лжи.

Между тем правда была советскому руководству вполне известна. В датированной 29 декабря 1941 года спецсводке Политуправления войск НКВД СССР «О зверствах и издевательствах немецких захватчиков над пленными и населением» начальник 1-го отдела политуправления бригадный комиссар М.А. Эйсмонт докладывал начальнику Главного управления войск НКВД (по совместительству — исполняющему обязанности командующего войсками НКВД СССР) генерал-майору А. Н. Аполлонову именно о евреях:

В Киеве в конце сентября всем евреям приказали явиться на окраину города — Лукьяновку для эвакуации с вещами и продуктами. Люди, обрадованные возможностью вырваться, уйти от кровавого кошмара, явились по указанному адресу. Евреев пришли провожать знакомые русские и украинцы, многие русские и украинцы охотно объявили себя евреями, лишь бы эвакуироваться из Киева. Всех прибывших на Лукьяновку немцы уводили на находящееся по соседству кладбище и расстреливали. Тысячи семей были расстреляны фашистскими автоматчиками на Лукьяновском кладбище[364].

Евреи тут присутствуют, на то она и внутренняя информация НКВД, еще заточенная на реальность, а не на пропаганду.

Через неделю описание расстрела в Бабьем Яру — немного путаное в деталях и без называния самого оврага — и все те же 52 тысяч жертв появляются во внешнеполитическом документе — ноте НКИДа от 6 января 1942 года:

Страшная резня и погромы были учинены немецкими захватчиками в украинской столице — Киеве. За несколько дней немецкие бандиты убили и растерзали 52 тысячи мужчин, женщин, стариков и детей, безжалостно расправляясь со всеми украинцами, русскими, евреями, чем-либо проявившими свою преданность советской власти.

Вырвавшиеся из Киева советские граждане описывают потрясающую картину одной из этих массовых казней: на еврейском кладбище гор. Киева было собрано большое количество евреев, включая женщин и детей всех возрастов; перед расстрелом всех раздели догола и избивали; первую отобранную для расстрела группу заставили лечь на дно рва, вниз лицом, и расстреливали из автоматов; затем расстрелянных немцы слегка засыпали землей, на их место вторым ярусом укладывали следующую партию казнимых и вновь расстреливали из автоматов[365].

Отметим, что хотя количество жертв — 52 тысячи — здесь и повторено, а евреи упомянуты, но упомянуты уже последними. Как и прозвучавшая применительно именно к ним цифра жертв, они уже растворены в нарративе «интернационализма» — еще не сформулированном, но интуитивно уже навязываемом Главпуром.

Сам нарратив, как видим, еще не окреп и