Читать книгу - "Препод 5 - Александр Олегович Курзанцев"

— Дорогая, как тебе?

Та обратила ко мне расширенные глаза и, чуть-чуть волнуясь, уточнила:

— Это правда он?

— Да. Точно такой, каким я его видел.

После чего Селестина как-то совсем по-девчоночьи заулыбалась и поблагодарила:

— Глубоко уважаемый Дормидонт, позвольте выразить свое восхищение и благодарность. Я думаю, сотня золотых монет будет достойным вознаграждением за вашу работу.

— Да куда столько, — замахал руками скульптор.

— Берите, мастер, берите, — тут же подключился я, — пока дают. Не думаю, что у вас очень много заказов. А эти деньги позволят вам творить не только для других, но и для себя.

Выпроводив счастливого мужчину за порог и строго-настрого наказав дежурному офицеру дать магу сопровождение, чтобы тот спокойно донес до дома кошель с деньгами, мы снова заперлись в сокровищнице. Вновь с Селестиной замерли подле статуи, разглядывая первое в этом мире, изображение Воина.

— Я, почему-то, представляла его похожим на понта, — задумчиво произнесла Селестина.

— Ну да, — я пожал плечами, — вроде их бог, а выглядит как человек. Но не думаю, что это важно. Сейчас нужно другое. Пока это просто статуя, — я подошёл, пальцами касаясь золотых поножей, — а нам нужно превратить её в божественный идол, чтобы через него наделить тебя магией.

— Что для этого надо? — спросила Селестина, становясь предельно серьёзной. — Что надо? — я вновь задумался, вспоминая всё, что знаю о божественных культах, — ну, во-первых, это какая-то жертва или подношение. А во-вторых, привязка тебя к идолу. Но если привязку, я думаю, достаточно будет осуществить небольшим количеством собственной крови, то вот какое подношение понравится Воину? Вот это вопрос.

— Может, убитые враги, — предположила Селестина.

Но я вспомнил рассказ магистра Калистратиса о его бытности боевым магом во время войны с алали и покачал головой.

— Вряд ли. Пробовали. Но даже целого кургана из голов алали не хватило, чтобы привлечь его внимание.

— И как тогда? Предложить ему что-то из оружия?

Я снова покачал головой.

— Не уверен, что Воина слишком интересует оружие. А вот песни, песни ему нравятся.

— Строевая, походная? — тут же оживилась Селестина, — у нас есть несколько морских, которые команда поёт во время работы на корабле.

— Нет. Тут нужно что-то, что будет для него в новинку. И обязательно понтийский ритуал, — я воскресил в памяти все нюансы его проведения Рагырдой и решил, что, пожалуй, со статуей надо провести что-то подобное.

Через полчаса мы снова были возле статуи. Но теперь из одежды на нас были только сделанные из тряпки недо трусы. Я опять забыл, как они правильно по-понтийски называются, но не суть. Покосился на жену, щеголявшую в таком же наряде, почесал затылок и попросил:

— Слушай, на всякий случай еще грудь мотани, а то мало ли вдруг Воин как-нибудь не так среагирует.

Потом, прямо перед статуей, поставил широкую чашу из того, что нашел в замке, в которую быстро накидал дров, поджег коротеньким импульсом огня и принялся диктовать Селестине слова песни.

— Значит так. Повторяешь за мной, — и я пропел по-русски, «В бескрайних просторах монгольских степей, сдвигая границы имперских земель…» — поняла?

— Так, — сведя брови к переносице, она уточнила — а ты сейчас на каком языке говорил?

— Неважно, — замахал ей рукой, — просто повторяй за мной, старайся запомнить. Та сосредоточенно кивнула, и я пропел дальше:

— Квантунская армия пересекла Халкин-Гол!..

Минут десять мы отрабатывали произношение, а затем я, достав барабан, который немного походил на понтийский вардрам, принялся настукивать простенький ритм и петь, обходя статую по кругу. Селестина двигалась вслед за мной, повторяя слова.

И таким дуэтом, не слишком музыкально, мы принялись призывать Воина. С первого раза, конечно, у нас не вышло. То ли в ритм не попадали, то ли слишком немузыкально орали. Поэтому я достал еще одну песню, и мы пошли снова. Уж не знаю, то ли выбор композиции был лучше, то ли просто надо было немного подольше тянуть песню, но в один момент, когда мы завершали круг, возвращаясь к потрескивающей дровами чаше перед статуей, желтый истукан вдруг, словно просыпаясь ото сна, дернулся, и зажатый в золотой руке меч, плавно опустился, упираясь в постамент.

Воин пришел и оказался не просто неосязаемым призраком похожим на голограмму, а вселился в статую. Это был успех.

— Быстро, — шепнул я Селестине, — надрежь ладонь и коснись его.

Та, не раздумывая, полоснула коротким кинжалом по руке касаясь ожившего металла. Я увидел, как красные капельки побежали вниз, к постаменту. И, склонив голову, произнес:

— Воин, прошу, надели своей божественной силой твою избранную, чтобы она могла исполнить предназначение, побеждая врагов для славы твоей.

Статуя вновь скрипнула, чуть повернув золотую голову, а затем, переключившись на магическое зрение, я увидел, как через нее божественная мана широким потоком начинает вливаться в напрягшуюся и вытянувшуюся стрункой женщину. И как невидимые до этого маноканалы в её теле начинают светиться от побежавшей по ним силы.

«Работает! — понял я, чувствуя одновременно прилив радости и гордость, что смог разгадать секрет гномов, — работает!».

Глава 19

Первый день четвёртой гекаты был началом нового учебного года. Две гекаты перед новым годом, затем декада зимних каникул и ещё две гекаты после, вот и весь учебный год. А геката ровно посередине, летние каникулы. Сто дней, которых мне хватило буквально впритык, да и то…

Встреча со студентами была в полдень, до этого момента свежепоставленные ворота были закрыты, и с самого утра я лично почти бегом проверял, всё ли у нас готово. Староста деревни, которая уже неприлично разрослась и вскоре грозила перерасти в небольшой городок, бегал вслед за мной, а уже за ним свита ещё из десятка подсобных рабочих, спешно устранявших выявленные недостатки.

— Что за бочки за главным корпусом? — недовольно задавал вопрос я старосте, обходя свои владения.

— Уберём, ваше магичество! — тут же отзывался он и отправлял парочку рабочих устранять.

— А это? — я обличающе тыкал в заботливо сложенные кучкой остатки досок у одной из угловых башен.

— Только вчера закончили, не успели прибрать, — каялся мужчина.

— Первое впечатление от нашего колледжа может быть безнадёжно испорчено вот такими вот «забыли», — попенял я ему, — мы