Читать книгу - "Почувствуй - Маша Драч"

решении. Потому что оно — единственно-правильное.

Глава 32.

Наиль

— Сладкий, просыпайся, — слышу ласковый шепот.

Хочу открыть глаза. Но не получается. Веки будто слиплись. Не разодрать.

— Тебе нужно немного поесть, — ласковый шепот продолжает приятно щекотать мою ушную раковину.

Что-то неразборчиво мычу в ответ и медленно переворачиваюсь на спину. Всё тело тут же отзывается знакомой мучительной болью. Глаза по-прежнему не удается открыть.

— Обезболивающее уже наверняка перестало действовать. Тебе нужно поесть, а потом только снова его пить, — теперь шепот не ласковый, а совсем немного строгий. Но мне и так нравится.

Вслепую тянусь рукой и надо же! Мне везет. Ловлю Иву за тонкое запястье и притягиваю к себе. Она сопротивляется и недовольно ворчит:

— Ну что ты делаешь? Тебе же больно будет.

— Не будет, — парирую и укладываю голову Ивы у себя на груди.

Теперь всё как надо. Идеально.

Зарываюсь ладонью в ее густые волосы и тихо выдыхаю. Этот выдох отдается очередной волной боли, но… как-то пофигу. Не неженка, не сломаюсь.

— Как ты меня там называла? — уточняю и лениво растягиваю губы в улыбке, отчего нижняя начинает неприятно жечь.

Невозможность сейчас нормально открыть глаза мне даже начинает нравиться. Все другие рецепторы будто становятся чувствительней. Я ощущаю мягкость кожи на плече Ивы и шелковистость ее волос. Чувствую тонкий сладкий запах духов и тепло, которым со мной делится Ива.

Несмотря на крайне дерьмовое физическое состояние, я сейчас пиздец какой счастливый. Настолько, что внутри проносится приятная теплая вибрация.

— Сладкий? Ты об этом?

— Сладкий, — повторяю. — Мне нравится. Называй меня так почаще.

— Во время секса тоже? — чувствую, что Ива улыбается. Уверен почти на все сто, что эта улыбка с легким оттенком хитрости.

— Это даже не обсуждается.

Ужасно сильно хочу увидеть ее лицо. Прикладываю все свои усилия и наконец-то открываю глаза. Щурюсь, потому что вполне комфортный и привычный дневной свет сейчас мне кажется ярче Сириуса и нещадно этой яркостью режет мне сетчатку.

Моргаю. Моргаю. Зрение наконец-то восстанавливается

Встречаюсь взглядом с Ивой. Она обеспокоенно смотрит на меня.

— Ты как?

— Заебись, — улыбаюсь.

Иву заражает моя улыбка. Она аккуратно выскальзывает из моих объятий и садится в кровати, скрестив ноги по-турецки.

— Может, в больницу? Или врача вызвать?

— Я же уже говорил, что не нужно.

С момента, когда Ива ушла со мной прошло, наверное, дня три. Сложно сказать, точное количество часов, потому что я преимущественно сплю. Из-за сильного обезбола. Просыпаюсь только по просьбе Ивы, чтобы элементарно поесть и справить нужду. Сил на что-то большее просто нет. Остатки потратил в тот вечер, когда заявился на открытие бутика, выдал всю ту тираду о своих чувствах и забрал Иву с собой. Как только мы оказались дома, меня вырубило.

Это неудивительно, потому что к Иве я отправился прямиком из больницы. Как только оклемался. Чуть не подрался с врачом, который не хотел меня отпускать. Думаю, я бы даже кулак занести не сумел, банально не хватило бы сил на это.

Цепные псы Смолина хорошо проехались по мне. Но сегодня я, как ни странно, чувствую себя гораздо-гораздо лучше.

— Но бульон съешь весь. И никаких поблажек.

Ива соскальзывает с постели, поправляет резинку на моих спортивных брюках, которые наглым образом присвоила и уходит на кухню.

Был ли я когда-то счастливее, чем сейчас? Нет. И даже тот факт, что я чувствую себя как отбивная ничуть не портит момент.

Женщина, в которую я влюбился как последний сопливый мальчишка, теперь со мной. Нет. Не так. Она теперь в безопасности. И я могу выдохнуть, а не сходить с ума от одной только мысли, что Смолин может ее покалечить.

Ива приносит небольшую тарелку с дымящимся бульоном, возвращается на свое место и расстилает у меня на груди салфетку. Ее забота трогает меня, потому что я знаю, какая Ива. Она не станет просто так разбрасываться нежностью и заботой. Ко всему относится с подозрением и нужно серьезно попотеть, чтобы она перестала тебя считать угрозой.

— Я могу сам.

— Знаю, что можешь, — Ива тянет к моему рту ложку с бульоном, на который предусмотрительно подула.

Я проглатываю. Вкусное тепло расползается внутри меня и дарит силы с первой же секунды. Пизжу, конечно. Сил совсем нет, но стараюсь этого не показывать. Не дурак. И не слепой. Вижу, что Ива слишком беспокоится обо мне. И готов поспорить, что все эти три ночи нормально даже и не спала.

— Очень вкусно.

— Правда? — глаза Ивы зажигаются гордостью. — Я старалась.

— Правда.

Я съедаю всё до последней капли и прошу добавку. Ива уносится со скоростью света и возвращается с еще одной порцией. Мне ложку не дает, сама кормит. Я больше не возражаю.

После сытного обеда сажусь в кровати. Пиздец как хочется курить. Шарю взглядом по сторонам.

— Прости, сладкий, но никаких пока сигарет, — Ива чмокает меня в губы и приглаживает ладонью мои взъерошенные волосы.

Я строю страдальческую физиономию, но на Иву она совсем не действует.

Снова ловлю ее за запястье и усаживаю рядом с собой. Рассматриваю ее красивые тонкие пальцы. Обручального кольца больше нет. Я только замечаю узкую бледную полоску, которая со временем сойдет или… скроется за другим кольцом. Моим. Которое я подарю Иве и попрошу стать моей женой.

Хорошо же тебя, Рунаев, отпиздили, раз ты о свадьбе уже задумался.

Не сдерживаюсь и целую каждый палец Ивы. Мне не стыдно за вот такое проявление чувств. Только безмозглые псевдо-альфы считают, что нельзя нежничать со своей женщиной, иначе превратишься в тряпку и пацаны перестанут уважать.

— Я очень испугалась за тебя, — шепчет Ива и трется своей нежной щекой об мою. Наверняка она у меня страшно колючая.

— Нашла из-за чего, — улыбаюсь.

— Дурак, — Ива делает вид, что хмурится, но быстро становится серьезной. — Он из-за меня с тобой всё это сделал.

— Стоп. Смолин — не ребенок. Он — здоровый лоб. К тому же с очень низкой самооценкой. Даже не смей перекладывать на себя его ответственность. Ты сама мне рассказывала, что Смолин разъебал своего конкурента. Или кто там был? Это в его крови, и ты здесь уж точно ни при чем.

— Он не простит мне такого унижения. Я бросила его, считай, при всех.