Читать книгу - "Традиции & Авангард. №2 (13) 2022 г. - Литературно-художественный журнал"

слишком поздно, что я тону. Пару раз мне удалось вынырнуть, и я изо всех сил закричала:

– Помогите! – после чего опять ушла под воду, судорожно дергая руками и ногами.

Я успела заметить, что младшие дети бегают вокруг костра, как всегда в полной безалаберности, а Лев Арнольдович увидел мое невеселое положение, однако не догадался прийти на помощь. Он равнодушно смотрел на то, как я умираю, не предпринимая никаких попыток меня спасти.

Через несколько минут отчаянного барахтанья я захлебнулась, грудь словно обожгло огнем, и я увидела перед глазами золотые вспышки. Голова загудела, и я потеряла сознание.

Что было дальше, мне рассказали уже потом.

Глафира с противоположного берега заметила, что я ушла под воду, а отец ничего не предпринимает, чтобы меня спасти. Она нырнула, рыбкой проплыла под водой и, подхватив, вытащила меня из водорослей. Пока она меня вытаскивала, я сильно ее поцарапала, находясь в состоянии шока.

– Я чуть не умерла! – сказала я, обретя дар речи. У меня подскочило давление, и, задыхаясь, я отрыгивала на берегу грязную воду.

– Ну да, – хмыкнул Лев Арнольдович. – Ты же плавать не умеешь, а в воду полезла…

Все выглядели на удивление спокойными, только Глафира, перевязывая себе поцарапанную руку, пошутила:

– Не зря говорят, что тонущих вначале нужно оглушить, а только потом спасать…

Христофор, Ульяна и Любомир вовсе не поняли, что произошло.

Меня всю трясло. Если бы не Глафира, я бы утонула.

Вечером дети растопили старый камин, заменяющий одновременно электричество и плиту, и я придумала игру света: Христофор в языках пламени видел бронзовых драконов с мощными гребнями и пытался их приручить; Любомир разглядел корабли викингов и пиратские шхуны; Ульяна с восхищением описывала мир, в котором жили эльфы, а Глафира пугалась то рогатых чертей, то святых с сияющим нимбом. Черти были страшными, а святые могли, по мнению Глафиры, покарать ее за побег… Лев Арнольдович в огне высмотрел рыжего таракана в граненом стакане и вспомнил стихи Николая Олейникова:

– Таракан к стеклу прижался

И глядит едва дыша…

Он бы смерти не боялся,

Если б знал, что есть душа.

Я научилась игре света в Чеченскую войну, когда под бомбами мне являлся в костре огненный властелин и танцующие саламандры. Сейчас я видела фантастической красоты город, расположенный высоко на скалах, и точно знала, что однажды на самом деле окажусь в нем.

Наутро Лев Арнольдович добыл в деревенском ларьке молока, и мы поели его с хлопьями. Закусили редиской.

– Сегодня пойдем на дальний пляж. И Аксинью возьмем с собой, – сказал отец семейства.

– Это далеко? – спросила я.

– Идти в одну сторону два с половиной часа, – ответил он.

Дети взяли с собой полотенца, надели купальные костюмы и панамки. Лев Арнольдович в дровяном сарае отыскал надувной круг, пригодный разве что для пятилетнего ребенка, и торжественно вручил находку мне. Круг был пробитый, с дырой, но Лев Арнольдович задумчиво сказал, что это ничего, воздуха хватит, чтобы удержаться на плаву.

Когда мы добрались до места, стоял знойный полдень. На крутом берегу с выжженной травой расположилась компания мужчин и женщин в белых халатах. Судя по всему – медики. Врачи выпивали, и на костре, огороженном камнями, жарили сосиски. Несмотря на жгучее солнце, в воду не лезли.

– В водичке зябко, – добродушно сообщили они.

Неподалеку стоял их доисторический уазик.

Мы решили, что на пустынном пляже лучше держаться рядом с людьми, поэтому расстелили пледы поблизости. Аксинья с разбегу бултыхнулась в воду. Надувной круг не выдержал даже Любомира: он влез в него, полагаясь на то, что удержится на плаву, и наглотался воды. Я предусмотрительно осталась на берегу.

Лев Арнольдович и Христофор, подумав, тоже решили разжечь костер.

– Трава вокруг сухая, место для костра даже у пьяной компании очищено и огорожено камнями. Нам разжигать огонь не стоит, – попыталась вразумить я Льва Арнольдовича.

Но он меня не послушал, протянул Христофору зажигалку:

– Давай, сынок!

Христофор и Любомир натаскали хвороста и подожгли его.

Льву Арнольдовичу, наблюдавшему за действиями сыновей, показалось, что поблизости нет дров для костра, и он решил сплавать с Христофором на противоположный берег за сухими ветками.

– Вижу там много сучьев! – Лев Арнольдович выглядел довольным.

Как только они уплыли, раздались крики о помощи. Не без труда взобравшись на крутой пригорок, мы увидели, что трава занялась огнем, а подвыпившие медики разбегаются. На одной из женщин загорелся халат, она сбросила его и побежала дальше в лифчике и трусах. Заскочив в уазик, отдыхающие умчались прочь.

Глафира со словами: «Я сейчас все потушу!» – схватила мои резиновые тапочки и бросила в огонь. Затем сняла с себя верхнюю часть купальника и стала хлопать по горящей траве.

Аксинья дергала себя за волосы и мычала.

Посмотрев с обрыва вниз, на реку, я увидела Льва Арнольдовича и Христофора. Загребая одной рукой, они плыли с противоположного берега Клязьмы, держа в вытянутой руке по вязанке сухих веток.

– Мы еще дровишек принесли! – крикнул Лев Арнольдович.

Возвращались мы в деревню вдоль берега – по насыпи и камням.

– Все сгорело! – возмущались Любомир и Ульяна. – Ни тапочек, ни полотенец у нас теперь нет!

– Папа, это ты захотел разжечь костер, – упрекнул Христофор Льва Арнольдовича.

– И что? – парировал тот. – Разве нам было не весело?!

Учитывая, что все наши вещи сгорели, назад мы возвращались в весьма пикантном виде. На Льве Арнольдовиче была наполовину сгоревшая, с громадной дырой на спине, футболка, которую я успела спасти. Я прикрывала лопухами голые ноги и гордо шагала в купальнике, Аксинья тоже в купальнике. Младшие дети бежали в трусах. Глафира прикрывала голую грудь моими обгоревшими тапочками.

Все рассуждали о невероятном происшествии.

– Нам отлично подавали бы милостыню, появись мы в таком виде в московском метро, – сказала я.

– Ты эту мысль в дневник запиши! – попросила Глафира. По дороге мы поели лесных ягод, и это заменило нам обед, а дома просто легли спать.

Происходящее два дня подряд казалось мне странным, и я заподозрила, что местные духи уличили во мне чужака и поэтому ничего случайного здесь нет, а нужно убираться отсюда, пока не поздно.

Лев Арнольдович, напротив, считал, что русская деревня – место святое, сакральное и все в ней идеально.

Вечером, выспавшись, мы пошли на заброшенную дамбу.

– Осторожно, Полина, – предупредили дети. – Здесь полно гадюк. Они кусаются!

– Бросьте чепуху молоть! – сердился на них Лев Арнольдович, усевшись на выжженную солнцем желтую траву. Мимо него проползла толстая черная змея, а за ней – две поменьше, видимо, ее