Читать книгу - "Балтийская трагедия. Катастрофа. - Игорь Львович Бунич"

В свежую погоду «Скрунду» наверняка быстро бы опрокинуло, но сейчас весь израненный старый грузовой пароход беспомощно приткнулся к песчаной отмели, превратившись в неподвижную мишень.

Это заметили и немецкие лётчики.

Один из бомбардировщиков отделился от следовавшей на восток шестёрки «юнкерсов» и, низко пройдя над «Скрундой», сбросил в стоявший на мели пароход две бомбы.

Бомбы взорвались с двух бортов, обрушив на «Скрунду» тонны воды и песка. Но от ударной волны пароход даже немного выпрямился, прочно уйдя в песок.

И снова обстоятельства сложились так, что единственным человеком, способным организовать людей во имя их спасения, способным возглавить команду и пассажиров, сплотив их в единый боевой коллектив, оказался доктор Коровин. И он не задумываясь взял на себя обязанности командира и капитана.

Самолёты противника ушли, но в любую минуту могли вернуться и снова начать бомбёжки сидящего на мели транспорта.

Коровин решил при новом налёте авиации имитировать на судне пожар, надеясь, что пилоты противника, увидев горящее судно, оставят его в покое.

На палубе в разных местах разбросали промасленную ветошь, и когда на горизонте снова появились самолёты, подожгли её, прикрыв брезентовыми тентами находящихся на палубе раненых. Судно окуталось дымом. Бомбардировщики сделали круг над «Скрундой» и ушли дальше, не сбросив бомб. Хитрость удалась.

Не успели самолёты уйти, как судно стало крениться на правый борт. Вскоре крен достиг угрожающей величины. Достаточно было небольшой зыби, чтобы судно опрокинулось. К счастью, на заливе был полный штиль.

Однако нужно было что-то предпринимать для эвакуации раненых и пассажиров.

Спущенные ещё по приказу капитана спасательные шлюпки, куда погрузили часть тяжелораненых и женщин с детьми, ушли и их не было видно. Капитан Остапенко приказал шлюпкам идти на остров Вандло, который просматривался примерно в четырёх милях к юго-востоку, и возвращаться обратно за новой партией раненых. Но шлюпки не возвращались.

Коровин был в отчаянии от сознания собственной беспомощности. Находясь на сидящем на мели посреди Финского залива избитом авиацией судне, он решительно ничего не мог сделать для эвакуации раненых, которыми в буквальном смысле слова был набит до отказа несчастный транспорт.

И как в чудесной сказке почувствовал себя доктор, когда со стороны правого, накренившегося борта к «Скрунде» подошёл моторный катер довольно странного вида, таща за собой на буксире два здоровенных баркаса.

10:25

Никто, конечно, и не подумал сообщить старшине 2-й статьи Михаилу Гущанинову, что армия и флот оставили Таллинн, начав морем прорыв к Кронштадту и Ленинграду.

Он сам в этом убедился, когда утром 28 августа позвонил, как того требовала инструкция, своему начальству в Кунду и в ответ услышал немецкую речь.

Старшина Гущанинов являлся командиром поста СНиС на крошечном островке Вандло, который в некоторых лоциях именовался ещё и островом Стеншер.

Остров находился чуть южнее главного фарватера Финского залива, используемого военно-морским флотом. Ещё во времена независимой Эстонии на этом островке был маячный пост, обслуживаемый унтер-офицером эстонского флота и несколькими матросами. После аннексии Эстонии Советским Союзом эстонский персонал был заменён советским, во главе которого был поставлен старшина Гущанинов.

В наследство от независимой Эстонии на острове остался моторный катер, на котором эстонские моряки держали связь с Кундой, а по выходным вместе с жёнами ездили в Хельсинки за покупками и к родственникам. Последнее обстоятельство вызывало у Гущанинова почти мистический ужас. Советский матрос не мог понять, как это можно, вот так просто, кататься на катере из одной страны в другую. А тем более в Финляндию, где правит фашистский режим Маннергейма, совсем недавно напавший на СССР.

От своего начальства Гущанинов с трудом выпросил два шестивесельных баркаса.

К началу войны на посту вместе с Гущаниновым служили ещё двенадцать старшин и матросов, находящихся в его подчинении.

26 августа штаб района СНиС приказал Гущанинову снять с острова Мохни, на который высадились немцы, пост наблюдения и связи старшины Куликова. Дойти до Мохни тогда Гущанинов не успел. Команду Куликова он встретил в море. Связисты покинули остров на вёсельной шлюпке, и Гущанинов, взяв их на буксир, доставил к себе на Вандло, увеличив, таким образом, количество своих подчинённых до семнадцати человек.

А через сутки пришла радиограмма и самому Гущанинову: уничтожить коды и все секретные документы, разрушить рацию и маяк и приготовиться к эвакуации островка. За личным составом придёт буксир. Коды и содержимое сейфов сложили в казенный брезентовый портфель, рацию подготовили к уничтожению, но уничтожать не спешили, памятуя мудрое армейское правило: не спеши выполнять приказ, ибо его отменят. Обещанного буксира, разумеется, никто не прислал.

Зато на глазах маленького островного гарнизона разыгралась практически вся трагедия Балтийского флота.

С маячной башни старшина Гущанинов видел, как в окружении эсминцев охранения прошёл «Киров», бьющий главным калибром по далекой невидимой цели на материке. Старшина видел, как впереди «Кирова» дымил старик «Суур-Тылл», на котором ему пришлось плавать «господином красным сигнальщиком» ещё во времена эстонской независимости.

А затем разыгралась и сама трагедия. С разных сторон безоблачное августовское небо прочертили инверсионные следы вражеских бомбардировщиков. Гибли корабли, малые и большие, каботажные старички и знаменитые пароходы, обошедшие весь свет.

На глазах у Гущанинова прямым попаданием авиабомбы был разорван на куски маленький пароходик «Вандло» — тёзка острова, изученный в своё время Гущаниновым от киля до клотика. Видел Гущанинов, как из последних сил шла на восток растерзанная бомбардировщиками «Вторая пятилетка», погружаясь носом; как тонул, высоко задрав корму, грузный «Балхаш». И по сей день видится Гущанинову задранная к небу корма тонущего транспорта и маленькие фигурки людей, падающие в море или ползущие вверх, к работающему винту, рассекающему человеческие тела на куски...

А когда он увидел горящую на мели «Скрунду» всего в нескольких милях от острова, старшина понял, что больше не может оставаться безучастным зрителем этой небывалой морской катастрофы.

И тогда Гущанинов приказал запускать двигатель на старом эстонском катере, который, кстати, также было предписано уничтожить вместе с секретными документами, взял на буксир оба шестивёсельных баркаса и повёл свою импровизированную флотилию к стоявшему на мели пароходу.

Ещё по пути на катер и баркасы вытащили около десятка барахтающихся в воде людей. Встретили и несколько плотов, облепленных спасающимися. Но ими заниматься не стали.

К «Скрунде» подошли с правого борта, который возвышался над водой всего сантиметров на 20—30. На палубе горела подожженная ветошь и в страшных позах лежали убитые и раненые. Много трупов плавало и возле парохода.

Смертельно усталый, заросший щетиной человек, перемазанный кровью и грязью, в порванном кителе со значками различия военного врача, не мешкая ни минуты