Читать книгу - "Дуэль Пушкина. Реконструкция трагедии - Руслан Григорьевич Скрынников"

В начале января 1837 г. поэт много говорил об истории Петра с лицеистом Келлером и, между прочим, сказал ему: «Я до сих пор ничего ещё не написал, занимался единственно собиранием материала: хочу составить себе идею обо всём труде, потом напишу историю Петра в год или в течение полугода и стану исправлять по документам»630. Однако чем основательнее трудился Пушкин над архивными документами, тем больше его оценки расходились с официальными.

Императорская семья внимательно следила за историческими разысканиями Пушкина. Император многократно беседовал с историографом, интересуясь ходом работы. В начале 1833 г. он подошёл к поэту на балу у австрийского посла и удостоил его беседы. Предметом обсуждения была история Петра I. В разговоре участвовали министры Блудов и Бенкендорф631.

Поэт, как всегда, был предельно искренен с царём. В декабре 1836 г. Андрей Карамзин записал слова великого князя Михаила Павловича: «…Пушкин недостаточно воздаёт должное Петру Великому… его точка зрения ложна… он рассматривает его скорее как сильного человека, чем как творческого гения»632. А. Карамзин пытался спорить с братом царя, но тот «послал его подальше».

Поэт занимался историей Петра I пять лет. В 1837 г. он продолжал сборы материала, как и в 1834 г., и всё больше утверждался в мысли, что историю, над которой он работал, «не позволят печатать». Об этом он сказал в доме П.А. Плетнёва 20 января 1837 г. Его слова были тогда же записаны цензором Никитенко633. Поэт не ошибся. Сохранились сведения о том, что Николай I после смерти Пушкина велел выбрать из бумаг покойного все, относящиеся до Петра, и доставить в свой кабинет634. Ознакомившись с представленными материалами, царь наложил резолюцию: «Сия рукопись издана быть не может по причине многих неприличных выражений на счёт Петра Великого»635.

Поначалу история Петра Великого увлекла поэта. Затем обязанности придворного историографа превратились для него в тяжкий крест. Архивные занятия, составление бесконечных выписок отнимали много сил. Писать «Историю Петра» ради денег Пушкин не мог, а написать её в официозном духе считал для себя невозможным636.

1 июня 1835 г. поэт через Бенкендорфа обратился к царю, которому так описал своё положение: «Ныне я поставлен в необходимость покончить с расходами, которые лишь вовлекают меня в долги и готовят мне в будущем только тревоги и хлопоты, а может быть – нищету и отчаяние. Три или четыре года уединённой жизни в деревне снова дадут мне возможность по возвращении в Петербург возобновить занятия, которыми я ещё обязан милостям его величества»637.

Попытаемся понять, что именно просил Пушкин. Прежде всего он помнил унижения, которым подвергся, когда пытался уйти с царской службы, и избегал вновь поминать об отставке. Свою просьбу он постарался тщательно завуалировать, но это не меняло сути дела. Занятия, которыми поэт был обязан милости государя, это, очевидно, занятия историей Петра, ибо казённое жалованье он получал как историограф Петра. Поэт обещает возобновить свои занятия после возвращения из деревни в Петербург. А это значит, что он просил снять с него обязанности придворного историографа на три-четыре года. Это время он намеревался провести в глуши. Заниматься историей Петра Пушкин мог лишь в столице, где находились архивы. В деревне такие занятия были невозможны.

В своё время Александр I положил опалу на Пушкина, отправив его в деревню. В 1826 г. поэт был в отчаянии от того, что ему пришлось провести в Михайловском долгих три года. В 1826 г. он испросил у Николая I разрешения жить в столице. Прошло менее десятилетия, и Пушкин обратился к монарху с новой просьбой – позволить ему покинуть столицу и уехать на три-четыре года в деревню. Два прошения обозначили начало и конец большого цикла в жизни поэта.

В 1824–1826 гг. поэт был ссыльным изгнанником. Возвращение в Петербург открывало перед ним новый мир, воплощавший власть и славу империи. В глазах подданных этот мир обладал огромной притягательной силой. Дворяне стремились пробиться в него любой ценой. Но высший круг был доступен лишь сановной знати. Приобщение Пушкина к этому миру было связано с дружеским расположением императора. Едва надевший корону Николай I искал дружбы прославленного поэта. Со своей стороны, Пушкин ценил возможность влиять на «просвещённого монарха». Прошло несколько лет, и поэт должен был убедиться в иллюзорности своих надежд. Мир власти утратил в его глазах всякую привлекательность. Пушкин понял, что у него лишь один путь к спасению себя, своего дарования и своей семьи – возвращение в деревню, ещё недавно служившую ему местом ссылки.

Император не только отклонил ходатайство поэта, но и пригрозил немилостью. Его резолюция на пушкинском прошении от 1 июня 1835 г. гласила: «Нет препятствия ему ехать, куда хочет, но не знаю, как он разумеет согласовать сие со службой. Спросить, хочет ли отставки, ибо иначе нет возможности его уволить на столь продолжительный срок»638.

Намерение надолго отложить работу над историей Петра свидетельствовало о том, что творческие силы поэта искали свободного выхода. Наезженная колея была тесна для беспокойного духа. В последние годы жизни Пушкин помышлял о том, чтобы написать авантюрный роман о современной ему жизни и настойчиво искал в русском обществе прототипы будущих персонажей. Большое впечатление на поэта произвёл роман молодого английского писателя Э. Бульвера-Литтона «Пелэм, или Приключения Джентельмена». Пушкин задумал создать историю «Русского Пелама», денди Пелымова, бросающего вызов обществу. Он обдумывал сюжет «Романа на Кавказских водах», предполагал написать повесть из римской жизни, сцены из рыцарских времён, народную драму «Русалка».

Замыслы поэта запечатлелись в неоконченных набросках, едва намеченных планах и отрывках. На чаше весов лежали, с одной стороны, эти замыслы, с другой – тяжеловесная официозная «История Петра I».

Поклонники Пушкина давали восторженную оценку его сочинениям, делая исключение для одной книги – «Истории Пугачёвского бунта»639. Роль официального историографа подходила для Карамзина, но не для Пушкина.

В 1826–1835 гг. Пушкин трижды просил, чтобы царь отпустил его на волю. В 1835 г. он явно рассчитывал на благоприятный результат. Получив отказ, он не сразу сообщил об этом родителям. 19 июня Сергей Львович писал дочери: «Александр на три года едет в деревню»640. 3 июля 1835 г. Надежда Осиповна сообщила дочери новые подробности: «Знаешь ли ты, что Александр в сентябре месяце на три года уезжает в деревню, это решено, он уже получил отпуск, и Натали совершенно тому покорилась»641. Все эти планы оказались неосуществимы.

Реакция властей повергла Пушкина в смятение. 4 июля 1835 г. он написал краткое верноподданническое письмо монарху с выражением полной покорности. «Предаю совершенно судьбу мою в царскую волю… С глубочайшим почтением, преданностью и благодарностью…» – писал он шефу