Читать книгу - "Время в средневековом городе - Коллектив авторов"

Пиранделлис, овдовев, возвратил приданое своей супруги, умершей без завещания, ее наследнице. Для более надежного утверждения всего содержащегося в документе, поскольку он достиг возраста старше четырнадцати лет, но младше двадцати пяти, Джакопо поклялся на святом Божием Евангелии, прикасаясь к Писанию, все указанное в договоре незыблемо и неизменно сохранять и соблюдать и никаким образом этому не противостоять и не противодействовать[650].

Таким образом, в этой работе были рассмотрены выделяющиеся, наиболее заметные и часто встречающиеся в средневековых актах Северной Италии категории, связанные с фактором времени. На примере категории «срок», как срок действия договора, были прослежены изменения в формуляре контрактов, что свидетельствовало об эволюции поземельных отношений и было следствием кардинальных изменений в обществе. Категория «возраст» показывает пути формирования понятия «дееспособность» от римского права до наших дней. Наконец, анализ клаузулы «in perpetuum – навсегда» восходит к корням концепта «собственность».

Н.Б. Срединская

5.2. «Оставшееся время»: правовые характеристики времени в контексте кредитных отношений иудеев и христиан в Кастилии середины XIII–XV вв

Время острее всего ощущается нами, когда его течение сопряжено с приближением к моменту совершения того или иного действия, оцениваемого как долгожданное, обязательное, неотвратимое, судьбоносное. Именно тогда мы с большей отчетливостью осознаем, что время – не просто естественная смена положения стрелок на часах, освещения по ту и другую сторону окна и погодных условий, маркирующих течение календарного года, но такой же актор жизни, как и мы сами.

В этом разделе речь о времени пойдет в контексте правоотношений христиан и иудеев в сфере кредитования в Кастилии XIII–XV вв. В рамках таких отношений время имеет несколько измерений – социальное, психологическое, экономическое и правовое. В центре данного исследования находится последнее из перечисленных измерений – правовое, понимаемое здесь как сопряженность времени и правовой нормы, нормирование законодательными актами сроков обязательственных отношений христиан и иудеев. Материал правовых текстов – королевских грамот, законодательных сводов, постановлений кастильских кортесов – будут изучены на предмет того: 1) какие вопросы нормирования времени ставились в рамках правовой регламентации кредитных отношений, 2) каким образом сформулированы высказывания о времени в контексте обсуждения нормы и практики иудео-христианских кредитных сделок, и отсюда, 3) как мыслилось время королевской властью, знатоками права и непосредственно контрагентами кредитных отношений.

Начало законодательной регламентации правоотношений в сфере кредитования между христианами, иудеями и мусульманами Кастильского королевства было положено в середине XIII в. изданием в 1253 г. грамоты короля Альфонсо X Мудрого. В dispositio документа был определен процессуальный порядок вступления в сделку, урегулирован вопрос о праве взимания процентов с кредитных операций для христиан, иудеев и мусульман; наконец, в грамоте были предусмотрены меры ответственности для недобросовестных кредиторов и судебных официалов.

Время в данной регламентации фигурировало, во-первых, в контексте порядка начисления процентов: христианам, иудеям и мусульманам разрешалось заниматься ростовщичеством и взимать с каждой кредитной операции не более 33,3 % по годовой ставке[651]. Крайний срок начисления процентов в документе определен не был, однако говорилось, что после того, как величина процентов по займу сравнивалась с основной его суммой, проценты не должны были более начисляться.

Во-вторых, был регламентирован срок действия долгового контракта, который, в соответствии с актом 1253 г., должен исчисляться четырьмя годами с момента составления договора. Особых разъяснений по данному поводу в тексте грамоты сделано не было, но логично, что указанные четыре года ставили временные границы между моментом заключения долговой сделки и моментом, когда условия сделки признавались недействительными.

Те же аспекты и те же условия правовой регламентации временных периодов, действовавших в рамках кредитных отношений, были зафиксированы в постановлении кортесов в Вальядолиде 1258 г.[652]

Иначе была сформулирована королевская грамота 1260 г. Прежде всего, в соответствии с данной грамотой, кастильским христианам запрещалось заниматься процентным кредитованием как таковым – такое право сохранялось только для иудеев и мусульман. Данное обстоятельство самым непосредственным образом отразилось на лексике грамоты 1260 г.: категории «кредитор» и «дебитор» были замещены категориями «христианин», «иудей» и «мусульманин», где «христианин» – «дебитор», а «иудей» и «мусульманин» – «кредитор». Подобное семантическое значение категорий, маркирующих религиозную принадлежность кастильских подданных, за редкими исключениями[653], приведено во всех последующих правовых актах, регулирующих межконфессиональные отношения в сфере кредитования в Кастилии.

В том же, что касалось регламентации временных аспектов обязательственных отношений, грамота 1260 г. фиксировала следующие правила. Во-первых, в долговых контрактах[654], заключенных между дебиторами-христианами и кредиторами-иудеями и мусульманами, следовало в обязательном порядке фиксировать datum, т. е. и срок, и место возвращения дебитором долга, предусмотренного условиями договора[655]; вопрос о максимальных и минимальных сроках кредитования регламентирован не был. Во-вторых, период действия долгового контракта был продлен до восьми лет с момента составления. Данное правило относилось исключительно к будущим контрактам; для тех договоров, которые уже были заключены на момент составления грамоты, т. е. были составлены по прежним правилам и могли не содержать четко прописанных сроков выполнения условий обязательства, предусматривался двенадцатилетний срок действия. Установленные сроки действия контракта не должны были распространяться на договоры кредитования, заключенные с участием представителей знати, хотя четких разъяснений по этому поводу в грамоте сделано не было[656].

В постановлении кортесов в Хересе 1268 г. представлена своего рода компиляция из фрагментов dispositio королевских актов 1253 и 1260 гг. относительно нормирования срока действия долговых контрактов: впредь во всех случаях, кроме тех, в которых фигурировали представители знати, кредитор-иудей или мусульманин мог требовать выплаты дебитором-христианином долга в течение четырех лет с момента составления договора; по уже заключенным контрактам данный срок был приравнен к двенадцати годам[657].

Окончательно вопрос был урегулирован лишь в 1293 г. на кортесах в Вальядолиде, когда решением короля Санчо IV было определено, что срок действия долгового контракта должен был равняться шести годам с момента его составления, по прошествии которых контракт признавался недействительным, и кредитор-иудей или мусульманин уже не имел бы права требовать исполнения зафиксированных в нем условий[658]. В том же постановлении кортесов было сказано, что в течение первых 30 дней с момента, когда наступил срок исполнения обязательства дебитором, кредитор должен был подать иск с требованием возвращения ему долга; в противном случае проценты по займу впредь не должны были начисляться, что, тем не менее, не освобождало дебитора от исполнения обязательства в принципе[659].

Четырьмя / шестью / восемью / двенадцатью годами должно было исчисляться действие не только долгового контракта. Данные сроки отсчитывали, по сути, два отдельных этапа кредитных отношений, а именно: срок кредитования, т. е. период использования кредита дебитором, и срок исковой давности – время, отведенное для того, чтобы кредитор мог потребовать выплаты долга