Читать книгу - "Мой друг убил Кеннеди? История Ли Харви Освальда - Эрнст Петрович Титовец"

Бывало, они даже мыли его… Это звучало как кульминация отношений Алика с этими удивительными экзотическими созданиями.

Держа в руке свой билет в бар, он пустился в воспоминания о том, что однажды был вовлечен в баре во всеобщую потасовку, во время которой он даже разбил окно своим массивным перстнем. Его рассказ смахивал на сценку драки в салуне где-то на американском Диком Западе с Аликом в роли крутого парня. Я отнесся скептически к его браваде. Он не соответствовал такой роли, скорее – роли жертвы.

По сравнению с почти трехлетней службой Алика в морской пехоте США мой собственный военный опыт на тот момент казался ничтожным, и я даже испытывал своего рода комплекс неполноценности по этой причине. В медицинском институте была кафедра военной медицины, а курс военной подготовки входил в нашу учебную программу. Положительным в этом было то, что студенты-медики освобождались от призыва в армию на весь период обучения. В противном случае молодым людям предстояли два года службы в армии – их почетная обязанность. После окончания института нам присваивали звание младшего лейтенанта медицинской службы, поэтому я мог избрать профессию военного врача. Но военное поприще меня не привлекало.

Начатки военного образования нам преподали еще в средней школе. В том числе там нас ознакомили с автоматом Калашникова и другим оружием. Мы практиковались в стрельбе по неподвижной мишени в тире. Получили и пугающую информацию о последствиях применения ядерного оружия. Для нашего класса была организована экскурсия в обширное бомбоубежище Минского автомобильного завода, которое должно было защитить гражданское население от радиации, но не от последствий прямого попадания бомбы. Главным потенциальным противником Страны Советов были империалистические США.

Чтобы расширить свой словарный запас в области военной терминологии, я попросил Алика дать мне названия команд и строевых упражнений. Алик воспринял все это буквально и начал показывать, как правильно выполнять эти упражнения. Его прямая осанка в сочетании с точными движениями делали его образцовым военнослужащим даже сейчас, в гражданской одежде. Я начал повторять за ним строевые упражнения, пытаясь в свою очередь произвести впечатление на своего американского друга.

И вскоре я был очень удивлен. Американский поворот «Кругом!» оказался абсолютно отличным от такового, принятого в Советской армии! До этого я наивно полагал, что все эти повороты, с незапамятных времен доведенные до единообразного совершенства, будут идентичными в обеих армиях. И вот эта экзотическая американская версия «Кругом!» В американском варианте правая нога ставилась на носок примерно на уровне пятки левой и поворот исполнялся по часовой стрелке. Я загорелся желанием освоить это упражнение. Алик повторил его еще несколько раз и затем проследил за тем, чтобы я правильно его воспроизвел, вначале медленно и поэтапно, а затем единым движением.

Войдя в роль инструктора, Алик произнес пространную речь на тему команд и их исполнения. Он объяснил, что команда состоит из двух частей: первой – подготовительной, и второй – исполнительной. Первая часть информировала военнослужащего о том, что ему предстоит исполнить, а вторая часть команды означала приступить к исполнению. Алик дал исчерпывающую иллюстрацию, как это все это делается. Надо отдать должное его профессиональной манере исполнения строевых движений и собственно подаче команд.

Мы начали сравнивать русскую и американскую версии «Кругом!» После того как Алик несколько раз воспроизвел русский вариант, он вынес вердикт, что его американская версия лучше. Я настаивал, что это не так. Это положило начало горячим дебатам, в ходе которых мы снова и снова сравнивали и обсуждали во всех деталях оба движения. Каждый из нас представлял все новые доказательства в пользу своего «Кругом!»

В его полупустой скудно меблированной комнате это был не просто спор между американцем и советским парнем, а выяснение приоритетов между представителями двух великих армий – Соединенных Штатов Америки и Советского Союза. Весь мой скептицизм по отношению к службе в амии был полностью забыт. Я превратился в ярого защитника Советской армии, в то время как Алик руководствовался аналогичными эмоциями по отношению к армии США. Мы горели патриотизмом.

После того как исчерпались все аргументы и энергия, мы решили: что дано, то дано, и мы ничего не можем с этим поделать. Это отрезвляющее осознание послужило основой для своего рода компромисса. Наш новый сбалансированный взгляд заключался в том, что, откровенно говоря, некоторые вещи были вполне приемлемы и в противоположной армии. Алик даже признал, что на него произвел большое впечатление строевой парадный шаг в Советской армии. После этого примирительного замечания веселье возобновилось.

Мой приятель взял на себя роль офицера-инструктора, ответственного за учения в армии США. Он сделал меня просто рядовым. Алик отдавал свои команды и делал это очень умело. Ему явно нравилась его роль. Мне даже показалось, что он подражал кому-то из своей прошлой службы в армии. Алик не жалел усилий, чтобы скрупулезно разобрать все тонкости исполнения. Он сказал, что фокус был просто в том, чтобы сохранить равновесие при быстром повороте кругом. Он снова и снова заставлял меня повторять одно и то же, пока не убедился, что я делаю все идеально. Затем мы двинулись дальше.

Он был настойчивым инструктором, который добивался правильного исполнения команд. Однако если я допускал ошибку, которая, по его мнению, произошла из-за моей явной небрежности, с его стороны немедленно следовало едкое замечание. Но в этом не было ничего личного. Он просто играл роль не прощающего разболтанности инструктора по строевой подготовке, и нам было весело.

Под бдительным оком моего инструктора я продолжал оттачивать свои строевые навыки. Команды следовали одна за другой: «Направо! Налево! Смирно! Вольно!» Алик выглядел очень профессионально, когда сам демонстрировал, как следует правильно выполнять строевые движения.

В какой-то момент мой инструктор приказал: «Вольно!» – и о чем-то задумался. Затем вышел из комнаты и вскоре вернулся с метлой на длинной деревянной ручке.

Указав на метлу, он сказал, что это – винтовка. Она нам нужна для строевых выкладок с оружием. Мне понравился этот новый поворот. Последовала демонстрация того, что можно сделать с помощью винтовки. Алик творил чудеса, управляясь с метлой. В ответ я показал, как это делалось в Советской армии. К этому времени мы стали более терпимыми к национальным различиям между двумя армиями. Если и возникали разногласия, мы ограничивались лишь поверхностными комментариями. Между нами было достигнуто молчаливое согласие принимать реальность такой, какая она есть.

Продолжая выполнять роль моего инструктора, Алик объявил, что сейчас он будет обучать меня основам рукопашного боя. Он предупредил меня, что метла – это винтовка, оснащенная по такому случаю штыком. Алик велел