Читать книгу - "Пржевальский - Ольга Владимировна Погодина"

Первоначальный план экспедиции заключался в том, чтобы достичь Лобнора, обследовать, насколько возможно, это озеро и его окрестности, затем вернуться в Кульджу, сдать здесь собранные коллекции и, забрав остальные запасы, двинуться в Тибет. В Кульджу Пржевальский прибыл в конце июля 1886 года вместе со своими спутниками Повало-Швейковским и Эклоном. В Семипалатинске к исследователям присоединились спутники прошлой экспедиции в Монголии — забайкальские казаки Чебаев и Иринчинов. Третий казак, переводчик с монгольского, был прислан из Забайкалья, а еще трех казаков Пржевальский взял в Верном из Семиреченского войска. Уже в самой Кульдже, был нанят крещеный киргиз, умеющий говорить по-сартски[67]. Таким образом, персонал экспедиции сформировался, «но, к сожалению, на этот раз я был далеко не так счастлив в выборе спутников, как в прошлую экспедицию»[68].

Почти три недели Пржевальский провел в Кульдже, потратив время на доснаряжение каравана, состоявшего из 24 верблюдов и 4 верховых лошадей, на которых ехал сам путешественник, его товарищи и один из казаков. Все были отлично вооружены: кроме охотничьих ружей, каждый имел винтовку Бердана за плечами и по два револьвера у седла.

7 августа Пржевальский получил от туркестанского генерал-губернатора К. П. Кауфмана перевод с письма Якуб-бека, где тот писал, что примет экспедицию как дорогих гостей и окажет ей всяческое содействие. Из Пекина был получен паспорт на проход от Хами в Тибет.

Утром 12 августа экспедиция выступила из Кульджи. Путь ее лежал первоначально вверх, почти по самому берегу реки Или, долина которой была густо заселена таранчами[69]. Красивые, чистые деревни с садами и высокими серебристыми тополями следовали одна за другой. В промежутках раскинулись хлебные поля, орошаемые многочисленными арыками, а на лугах, по берегу самой Или, несущей свои мутные воды к озеру Балхаш, паслись большие стада баранов, рогатого скота и лошадей. Всюду было видно, что население живет зажиточно. Дунганское восстание или «инсуррекция», как называл его Пржевальский в своих записках, не коснулось этой части Илийской долины. Опустошенные местности лежали от Кульджи вниз по Или, где прежде также процветала культура, но после истребления китайцев таранчами и дунганами теперь в этих местах встречались чаще развалины деревень и даже городов (Старая Кульджа, Баяндай, Чимпанзи и др.) и заброшенные, поросшие сорными травами поля.

Переправившись возле устья реки Каш (в 50 верстах от Кульджи) на левый берег Или, путешественники направились вверх по ее ровной, как пол, густозаселенной долине. К разочарованию исследователей, флора Илийской долины оказалась бедной. Кроме трав, сопутствующих хлебопашеству, там росло мало дикорастущих растений. Так же небогата была и фауна: «Птиц мало, зверей еще меньше. Даже антилоп мы не видали ни разу. Зато пресмыкающихся довольно много, в особенности змей и ящериц. Комаров, несмотря на конец августа, гибель, в особенности вблизи арыков. Много фаланг».

Довольно непростой вышла переправа через небольшую, но очень быструю реку Текес на небольших паромах. Верблюдов и лошадей переправляли вплавь, и это не пошло животным на пользу: трое верблюдов погибли. И это в самом начале путешествия, когда сложности еще вроде бы даже не начались!

За Текесом путь лежал все в том же направлении, долиной нижнего Кунгеса[70], которая не слишком отличалась от верхнеилийской, разве что ковыля побольше, да окружающие горы сплошь безлесные, с мягкими формами; жителей по пути почти не встречалось.

Август выдался жарким и сухим. Росы по утрам не бывало; ночи стояли постоянно теплые. Роса и более холодные ночи начались только в лесистой и более высокой долине верхнего Кунгеса, где 29 августа, на рассвете, Пржевальский нашел иней на низменных местах островов реки, хотя палатки (на ветре) термометр на рассвете показывал +9°. От реки Цанма, вместе с увеличением абсолютной высоты местности, долина Кунгеса стала уже и плодороднее, волнистая степь покрылась разнообразной травой, которая с каждым десятком верст становилась всё выше и гуще. Окружающие горы тоже стали выше и на них появился лес.

Неудачи этого путешествия были мелкими и досадными. Уже здесь двое казаков оказались негодными для путешествия. Пришлось отослать их обратно в Кульджу и заменить двумя солдатами, которые могли прибыть не ранее, как дней через десять. Для своей стоянки в лесах Кунгеса в ожидании, когда прибудут новые участники экспедиции, Пржевальский выбрал то место, где в 1874 году в продолжение нескольких месяцев стоял русский пост из одной казачьей сотни. Здесь еще целы были сараи, в которых жили казаки, их кухня и баня. В этой бане путешественники с величайшим удовольствием помылись в последний раз перед походом за Тянь-Шань.

Леса Кунгеса, как и других лесных ущелий северного склона Тянь-Шаня, оказались полны одичавшими фруктовыми деревьями — яблонями и абрикосами, дающими вкусные плоды. Путники как раз застали на Кунгесе время созревания яблок, которые густо покрывали деревья и кучами валялись на земле. Люди с удовольствием лакомились ими и запасали с собой. Даже местные звери тоже приходили на роскошный пир. «В особенности любят полакомиться яблоками кабаны и медведи — последние очень часто наедаются до того, что здесь же, под яблоней, подвергаются рвоте», — пишет об обжорах Пржевальский.

Охота на Кунгесе была довольно удачна. Исследователи добыли в коллекцию несколько прекрасных экземпляров, в том числе старого темнобурого медведя, свойственного Тянь-Шаню и отличающегося от обыкновенного мишки длинными белыми когтями передних ног, вследствие чего этот подвид был назван Северцовым «медведь белокоготный» (Ursus leuconyx).

Невысокий хребет с перевалом в 6000 футов абсолютной высоты отделяет долину Кунгеса от неширокой долины реки Цанма, той самой, которую Пржевальский уже переходил в ее низовье. Цанманская долина поросла высокой густой травой. Наступление осени начинало уже сильно чувствоваться в горах. Не так давно путники еще страдали от жары Илийской долины, а теперь каждое утро стояли небольшие морозы; на высоких горах везде лежал снег; листья на деревьях и кустарниках опали наполовину. Поднявшись вверх по Кунгесу и далее по реки Цанма до самого ее истока, экспедиция подошла к подножию хребта Нарат, ограждающего вместе с западными отрогами обширное и высокое плато Юлдуз (по-тюркски «звезда») в самом сердце Тянь-Шаня.

Хребет Нарат, хоть и не достигал линии вечных снегов, представлял собой серьезное препятствие: вершины отдельных гор и их крутые склоны, в особенности у гребня хребта, были изборождены голыми, отвесными скалами, образующими узкие и мрачные ущелья. Путешественники перевалили через Нарат на высоте 9800 футов в его восточной части, где подъем был не так крут, хотя все же труден для верблюдов; зато спуск к плато Юлдуз оказался пологим. На северном склоне во время перехода, в середине сентября, лежал уже небольшой снег; южная же сторона Нарата была бесснежна.

Красивое название было дано плато Юлдуз, быть может, вследствие его высокого положения в горах,