Читать книгу - "Жизнь, которую мы создали. Как пятьдесят тысяч лет рукотворных инноваций усовершенствовали и преобразили природу - Бет Шапиро"

могут произойти естественно в результате скрещивания или природной рекомбинации». Однако, что любопытно, под это определение не подпадают многочисленные сорта фруктов, овощей и злаков, которые получены в прошлом веке в результате мутационной селекции – метода создания новых сортов растений путем преднамеренного облучения рассады мутагенной радиацией или обработки химикатами. Мутационная селекция вызывает множество изменений в последовательности ДНК в случайных местах по всему геному и таким образом меняет фенотип растения. В число продуктов мутационной селекции входят, в частности, бурый рис, популярная пшеница сорта ренан, устойчивая к болезням, и красные грейпфруты, но если верить ярко-зеленой наклейке на бутылке сока из красных грейпфрутов в моем холодильнике, они не считаются ГМО. Почему? Евросоюз утверждает, что хотя, безусловно, во время мутационной селекции одномоментно возникает множество мутаций, но те же полезные мутации, вероятно, могло бы вызвать и достаточно длительное воздействие природных мутагенов (например, ультрафиолетового излучения). А поскольку такие сорта могли возникнуть и естественным путем, они не подпадают под определение ГМО, которое дал Евросоюз.

Внесу ясность: я не утверждаю, что продукты мутационной селекции надо считать ГМО. И не думаю, что для них нужно принимать какие-то дополнительные законы, не те, которым подчиняются сорта, выведенные традиционными методами. Мутации – это не всегда опасно. Каждый раз, когда клетка делится, создается новая копия генома этой клетки, и в этой копии всегда есть ошибки. Например, у каждого ребенка в геноме есть около 40 новых мутаций, которых не было у родителей, и большинство из них никак не повлияют на носителя. Я рассказала об этих продуктах не в качестве аргумента за более строгое регулирование продуктов мутационной селекции, а именно для того, чтобы подчеркнуть, что это все же лукавство – игнорировать тысячи невыявленных случайных генетических изменений, возникающих при мутационной селекции, и при этом требовать изъятия с рынка продуктов, содержащих несколько конкретных и целенаправленно внесенных мутаций, на том основании, что побочные эффекты этих мутаций могут оказаться опасными.

Если определение ГМО, которое дает Евросоюз, сосредоточено на процессе инженерного создания организма, то США предпочли подвергнуть регулированию конечный продукт. Однако из этого не следует, что все генно-инженерные организмы равны перед законом. В США законодательством по генно-инженерным организмам занимаются три управления, составляющие единую Федеральную координационную структуру. Растениями занимается Министерство сельского хозяйства, животными и кормом для них – Управление по контролю за продуктами питания и лекарствами, а пестицидами и микроорганизмами – Агентство по охране окружающей среды. Каждое из них придерживается особого подхода к регулированию. Например, Управление по контролю за продуктами питания и лекарствами относится к генно-инженерным животным и корму для животных как к лекарствам и требует для них тех же испытаний безопасности и эффективности, как, скажем, для нового лекарства от рака. Напротив, министерство сельского хозяйства предпочитает никак не регулировать генно-инженерные растения, если конечный продукт неотличим от растения, полученного в результате традиционной селекции. Благодаря позиции министерства создатели генно-редактированных растений в США чувствуют себя свободнее, чем в любой другой стране, однако отсутствие глобальной координации действий при регулировании этих продуктов в долгосрочной перспективе окажется пагубным. Что произойдет, когда растение, созданное в Штатах при помощи редактирования генома, высадят на ферме в Европе? Оно внезапно превратится в ГМО? А поскольку конечный продукт невозможно распознать как ГМО, то кто сможет это определить? А главное – неужели это и правда важно?

Безрогие голштинцы

Бури, отец Принцессы, появился на свет в 2015 году на ферме в Миннесоте. Он был одним из нескольких бычков, родившихся той весной в результате процесса переноса ядра соматической клетки, проще говоря, клонирования. Клонирование – это создание организма целиком не из клетки, которая формируется, когда сперматозоид оплодотворяет яйцеклетку, а из другой клетки, соматической, которую берут из какой-то другой ткани организма. На суперупрощенном уровне клонирование происходит примерно так: забирают неоплодотворенную яйцеклетку, из нее изымают ядро, где находится ДНК, а вместо него вставляют ядро соматической клетки. Затем, на этапе репрограммирования, белки яйцеклетки обманывают геном соматической клетки, заставляя его забыть, какого типа была эта клетка (скажем, кожи или молочной железы), и превратиться в ту клетку, которая формируется, когда сперматозоид оплодотворяет яйцеклетку, – то есть в клетку, которая способна делиться и дифференцироваться, порождая все многообразие клеток, составляющих организм. Клонирование в животноводстве не было редкостью, и к 2015 году рождение здоровых клонированных телят являлось событием хотя и радостным, но уже не сенсационным. Однако Бури был не просто клоном. Он был клоном с редактированным геномом.

Геном Бури редактировали ученые из биотехнологической компании Recombinetics. Их задачей было на раннем этапе развития эмбриона изъять короткую последовательность букв ДНК из первой коровьей хромосомы и вставить вместо нее другую последовательность букв ДНК, немного длиннее. Нередко геномы отдельных особей обладают несколько разными вариантами одного и того же отрезка ДНК, и эти варианты называются «аллели». При удачной замене одного аллеля на другой у компании Recombinetics должно было получиться животное, у которого в дальнейшем не вырастут рога.

Безрогость, она же комолость, наблюдается у крупного рогатого скота тысячелетиями. Древнейшее свидетельство существования безрогих коров мы находим в искусстве Древнего Египта: на одном изображении таких коров доят дети – свидетельство того, что отсутствие рогов ассоциировалось с мирным нравом. В Европе археологи нашли безрогие черепа крупного рогатого скота на десятках стоянок за последние 4000 лет, а это показывает, что во многих культурах земледельцы предпочитали комолый скот рогатому. Аллель, с которым работала Recombinetics, по оценкам ученых, возник в ходе эволюции лишь 1000 с небольшим лет назад – это одна из нескольких мутаций безрогости, обнаруженных у современных пород скота.

Легко представить себе, почему скотоводы и земледельцы на протяжении всей истории предпочитали безрогий скот. Безрогих животных легче пасти, перегонять и доить. Рога острые, и напороться на них бывает больно и другим животным, и людям, оказавшимся на пути рогатого зверя. Безрогие животные могут жить более скученно, и скотовод, чье богатство измеряется поголовьем скота на его земле, может держать больше голов, если на этих головах нет рогов. Сегодня безрогий скот ценится так высоко, что фермеры часто решают удалить рога хирургически (а иногда их даже принуждают к этому законы).

В США обезроживают около 15 миллионов телят ежегодно. Обезроживание – процедура дорогостоящая, болезненная и (что естественно) вызывающая большие сомнения в благополучии животных на фермах. Когда Recombinetics занималась редактированием генома Бури, это делалось как раз с целью избавить животных от процедуры обезроживания или по крайней мере снизить необходимость в ней. Вставив комолый (безрогий) аллель из генома абердин-ангусской породы (элитной мясной породы, которая в ходе эволюции