Читать книгу - "Пульс Хибин. Сборник - Борис Николаевич Никольский"

Когда Зеленой требовал эвакуации рабочих с лавиноопасного склона, ему снова звонили снизу и замечали, что буран не велик. Опять Зеленой объяснял, что сверху, с Юкспора, виднее.

Два года Илья Константинович Зеленой руководил созданной им Снежной службой в Хибинах. Методология его деятельности была научной по преимуществу. Ближайшая практическая цель, какую он ставил перед собой и перед коллективом службы, состояла в максимальном познании физического механизма возникновения и созревания лавинного очага. Зеленой считал единственным способом противостоять лавине — точный ее прогноз, предсказывающий загодя место и размер угрозы.

Карты лавиноопасных участков и детально разработанные инструкции наблюдения за очагом лавин, формулы «неустойчивого равновесия» снега, его зависимости от силы сцепления внутри покрова на разной глубине и от угла горного склона, теоретическое обоснование и технология лавинных прогнозов, действенная, мобильная Снежная служба с метеостанцией «Юкспор» — все это основано, налажено было Зеленым. На этой базе, заложенной более сорока лет назад, весьма действенно ведутся сегодня работы в цехе противолавинной защиты комбината «Апатит» имени Кирова.

Впервые примененный Ильей Зеленым в Хибинах миномет — для расстрела лавинного очага — ныне стал основным средством профилактического предупреждения лавин.

В феврале 1938 года, когда воздушная волна разметала здание столовой и погубила укрывшихся там от лавины людей, Зеленой был обвинен в этом бедствии…

Осталось после Зеленого и действует по сей день без корректив «Положение о метеостанции Юкспор». По штатному расписанию тридцать шестого года там значилась также и должность рабочего — подносчика продуктов. Тридцать лет спустя работу эту справлял Саша Харченко, мой провожатый.

Мы осилили триста метров обрыва и вылезли на ровный стол Юкспорского плато. Ломая ненужными теперь кошками пласт, дошли до метеостанции.

Она была похожа на обмерзший, в сосульках, траулер, промышляющий в арктических широтах треску...

В доме метеостанции было тепло и просторно. Этот дом по частям стаскивали сюда на вертолете. Для отопления соорудили электрические кобылки — спирали из толстого металлического жгута. Поместили их внутри круглых печек и под плитой.

И предусмотренная «Положением о метеостанции Юкспор» повариха Ирина Тимофеевна потчевала нас капустой своего соления. И впору было облизать себе пальчики, до того хороша была эта капуста. И крепок чай, заваренный в химической колбе. И щи, и котлеты.

К столу собрались свободные от дежурства метеорологи. Подоспел к обеду, снизу из Кировска, начальник станции Гербер, цветущий, румяный, в шерстяном спортивном костюме, в вязаной шапочке с помпоном...

Отобедав, я вышел наружу. Уже воцарилась глубокая, полная ночь. Было слегка морозно и ясно. Голубоватым свечением полнилось все пространство от снега до звезд. Поодаль от дома стояли столбы с метеорологическими приборами. Сквозь нахлобученные на них снопы изморози просвечивали электрические лампочки. Вся площадка казалась чуть видной под снегом приветливой деревенькой.

Я дошел по насту до самой кромки плато, и было немного жутко переступить ненароком за край. Будто я в самолете, высоко над ночными огнями города. Это внизу был виден поселок рудника имени Кирова. Что-то гудело, урчало там, и казалось, гора подрагивает от идущей в ее чреве работы.

Я долго-долго бродил по плато, и воздух казался мне сладостно-нежным, хрустящим. Пока не вышел из дому Михаил Абрамович Гербер побеспокоиться обо мне...

— У вас тут нужно открыть отель «Юкспор», — сказал я ему, — лыжную базу и ресторан с видом на Хибины.

— У нас тут даже и в июне на лыжах можно кататься, — сказал Михаил Абрамович. — Все черные ходим, как негры, — горное солнце.

Мы с ним вошли в заснувшую уже метеостанцию. Было время дежурства Гербера.

— Я — Белка‑27, я — Белка‑27, — говорил он в трубку. — Белка‑23! Как меня слышишь? Температура воздуха минус восемь. Видимость двадцать километров...

...Гербер приехал в Хибины из южных украинских степей. Он закончил сельскохозяйственный институт в Сумах.

— Я как съездил в деревню, как посмотрел — и понял, что это не для меня.

Пятый год он начальствует на Юкспоре. Хороший начальник метеостанции: исполнительный, мало пьющий, по справедливости строгий с подчиненными, по-южному мягкий в манерах...

— Повариха у нас — это чистое золото, — сказал Михаил Абрамович. — Она одинокая, мужа нет, детей нет. В торговой сети работала. Ну, знаете, в наше время бывает — в чем-то поймали ее и посадили. Свой срок отбыла, а дома нет у нее. Ну, чем ей было заняться? Выпивать стала. В общем, скатилась совсем. Ночевала где попадет. Ну, сами знаете, женщина... Мы взяли ее, предупредили, правда, чтобы ни-ни. Мы водку не держим здесь, не носим, внизу гуляй сколько хочешь, а здесь кого заметим — то все. Закон... Мы здесь ей комнату дали, все как полагается. Наверх ее привели, а вниз ей страшно спускаться. От выпивки она отошла совсем. Отвыкла. Обшивает нас тут. Ну мы, конечно, ей платим. Капуста понравилась вам?

— Чудо, а не капуста...

— Так что можно и тут. Скучновато, конечно... Полярная ночь...

Плато Юкспор походило на мостик для капитана Земли. Земля кончалась тут. Материя космоса прилегала к ее шершавому боку. Все было движимо — звездное небо и темь, и туманно-белесые кряжи Хибин. Можно было стоять и во все глаза дивоваться на мироздание.

Росплеск огней внизу, гудение, дрожь работы на руднике были соизмеримы с нагорной, космической жизнью. Все было исполнено силы, значения и чистоты в эту ночь в Заполярье на высоте в тысячу метров над уровнем моря.

———

В Кировске у меня есть знакомый газетный работник Сережа. Он любит Хибины? и много пишет о них, и счастлив бывает своей любовью. Но, как многим пишущим людям, ему свойственна неудовлетворенность, он хочет достигнуть скорого и разительного результата своим писанием, а результата все не видать...

— Двенадцать лет уже на Севере безвыездно, — сказал мне Сережа. — Здесь такие судьбы, такие люди — материал валяется под ногами, бери и пиши. А когда писать? Четверо ребятишек и пятый запроектирован. И жевать всем нужно. Напишешь, а неизвестно еще, напечатают или нет. В нашей газете гонорар вшивенький, за рассказ пять рублей заплатят — и то хорошо... Конечно, наша газета — серый листок. А все равно я ее люблю. Стараемся что-то делать. Литературные страницы даем. Трудно, конечно. Жмут. Требуют производственную тематику. А люди другого хотят. Вот Бунин же напечатал свое «Легкое дыхание» в провинциальной газете... Для меня «Легкое дыхание» как-то особенно близко... «У нее, говорит, было легкое дыхание...» До таких вершин нам никому не подняться. Да мне и не надо этого. Мне уже