Читать книгу - "Ни одна демократия не длится вечно - Эрвин Чемерински"

никогда не должны забывать, что Конституция была написана и составлена исключительно белыми мужчинами, владевшими собственностью определенных размеров. Сегодняшний суд, интерпретируя Конституцию, все больше фокусируется на намерениях создателей и первоначальном ее значении, исключая голос и интересы тех слоев общества, представители которых вообще не участвовали в этом процессе.

Почему дело обстоит все хуже и хуже

Как уже отмечалось, все эти изъяны присутствовали в Конституции с самого начала, но общественные изменения, произошедшие за последние полвека, в сочетании с этими недостатками привели к возникновению кризиса демократии, с которым мы сталкиваемся сегодня. Исторические случайности, удача и добрая воля позволили Конституции в течение длительного времени быть законодательной основой для эффективно действующего правительства. Однако около 50 лет назад в обществе и нашей политической системе начали происходить определенные изменения, которые привели к тому, что коллегия выборщиков и сенат постепенно превращались во все более серьезную угрозу для самой демократии. Поскольку эти изменения происходили постепенно и независимо друг от друга, было легко упустить из виду то, насколько их совокупное влияние подрывает демократию. Давайте рассмотрим эти изменения в хронологическом порядке.

Во-первых, к 1960-м годам прозошло существенное перераспределение численности народонаселения по регионам США, в результате чего в некоторых штатах стало значительно больше жителей, чем в других. Во время написания Конституции самый многочисленный штат (Вирджиния) имел в 12 раз больше жителей, чем наименее населенный штат (Делавэр). Согласно переписи 2020 года, самый густонаселенный штат (Калифорния) имеет в 68 раз больше жителей, чем наименее населенный (Вайоминг) [17]. Подобная диспропорция делает сенат и коллегию выборщиков крайне недемократичными органами.

В то же время происходила политическая перестройка. Начиная с президентской кампании 1964 года, южные штаты перестали представлять собой «вотчину» демократов. Этот сдвиг окончательно оформился в 1968 году. С тех времен политическое позиционирование двух основных партий стало гораздо в большей степени, чем в прошлом, определяться идеологией.

Изменения в населенности штатов и перестройка политического ландшафта сделали гораздо более вероятным, что сегодня — и в обозримом будущем — кандидат в президенты, показавший на общенародном голосовании (в масштабе всей страны) худший результат, может получить большинство в коллегии выборщиков и стать президентом. В XX веке такое никогда не имело места, но в XXI веке это уже случилось дважды, и еще два раза это почти что произошло.

И фактически, и теоретически сегодня штаты, в которых проживают всего 22 % населения страны, могут избрать президента [18]. Такой исход выборов невозможно согласовать с элементарным понятием демократии, согласно которому высший государственный пост занимает тот, за кого проголосовало большинство избирателей. Даже создатели Конституции, которые не очень-то доверяли демократии, вероятно, сочли бы нынешнюю реальность крайне тревожной.

Вот более отчетливая иллюстрация результатов этих изменений: президент, набравший на общенародном голосовании меньше голосов, чем его оппонент — Дональд Трамп, назначил судьями Верховного суда Бретта Кавано и Эми Кони Барретт, которые были утверждены сенаторами, представлявшими 44 % населения страны. На момент своего утверждения Кавано было 53 года, а Барретт — 48; вероятно, они будут служить в составе Верховного суда более 30 лет. Ни одно внушающее доверие определение демократии не приводит к выводу, что эта ситуация является разумной, не говоря уже о желательной.

Начиная с 1970-х годов сенат стал приобретать черты все более и более антидемократичного органа. Вообще-то, он был антидемократичным всегда, поскольку в Конституции определено, что каждый штат должен быть представлен в нем двумя сенаторами — независимо от своего размера. Но такая его природа стала проявляться все больше и больше. Описанные выше политическая перестройка и изменения в численности населения штатов сделали сенат гораздо менее представительным. В первые два года президентства Байдена, когда сенат был разделен между партиями поровну, 50 сенаторов-демократов представляли на 42 миллиона человек больше, чем 50 сенаторов-республиканцев [19].

В 1970-х годах сенат пересмотрел свои внутренние регламенты относительно возможности филибастера, что еще больше усилило его антидемократическую природу. С того времени сенатское меньшинство, представляющее также и меньшинство населения страны, получило возможность блокировать любой законопроект. В первые годы существования США, с 1788 по 1806 год, филибастер в сенате был невозможен. Дебаты по законопроектам могли быть прекращены в любой момент решением большинства голосов. С 1806 по 1917 год в регламенте сената не была предусмотрена какая-либо формальная процедура прекращения дебатов, но он продолжал функционировать нормально, поскольку реальный филибастер требовал от прибегавшего к нему сенатора выступать со своей речью непрерывно (как Джимми Стюарт в фильме Mr. Smith Goes to Washington[9]) или организовывать тщательно срежиссированную последовательность выступлений группы сенаторов, которая не предоставляла бы возможность провести голосование по существу. В истории сената зафиксированы несколько успешных филибастеров такого рода. Как правило, они печально прославились, так как были направлены на блокировку принятия закона, запрещающего линчевание, и некоторых других законов о гражданских правах. Но их удавалось организовать только тогда, когда оппозиция соответствующим законопроектам в сенате была настолько «страстной», что сенаторы были готовы претерпевать все физические и логистические трудности, связанные с фактическим перехватом повестки дня и обструкцией.

Начиная с 1975 года «исходный» филибастер, в основе которого лежала возможность «неограниченного забалтывания», был преобразован и приобрел современный «виртуальный» характер. Прибегающему к нему сенатору больше нет необходимости держать речь в течение длительного времени физически, так как подобные выступления по регламенту стали допускаться только в течение короткого временно́го окна на утреннем заседании. И, что самое важное, участникам филибастера больше не требовалось беспокоиться о том, чтобы во время их выступлений в зале находилась как минимум одна треть всех членов сената: теперь перед их противниками стояла задача, заключавшаяся в том, чтобы набрать 60 голосов в пользу прекращения дебатов. Сторонники филибастера вообще могли оставаться дома и лежать на диване. В результате сенат не нес никаких институциональных издержек на поддержание филибастера, так как мог вести обычные дела в течение остальной части дня.

Итогом стал взрывной рост числа филибастеров, которые, будучи когда-то относительно редко использовавшимся инструментом, предназначенным для защиты прав и возможностей меньшинства влиять на законодательную работу в относительно редких и глубоко — для такого меньшинства — значимых ситуациях, превратились де-факто в правило принятия очень многих решений только не простым, а квалифицированным большинством. Теперь сторонникам практически любого законопроекта требовалось заручиться 60 голосами в сенате для его принятия. Напротив, сенаторы, представляющие менее 25 % всего населения, могли блокировать любой законопроект. Все это только подчеркивает недемократическую природу и так крайне недемократичного института. Гораздо более сложная процедура принятия законов способствует все более широкому распространению ощущения того, что государственная машина работает вхолостую.