Читать книгу - "Другие времена. Антология - Антология"

Прошлого и как они там ещё называются — не вмешивались так беспардонно в жизнь каждого человека, не норовили сесть с ним за обеденный стол и улечься в его постель. Никогда человеческие ценности не были до такой степени девальвированы, никогда стоимость человеческой жизни не падала так низко. И, может быть, литература — единственное, что у нас осталось на обломках веры в исторический разум, литература, которая всё ещё отстаивает суверенность личности, литература, последний бастион человечности. Может быть, поэтому роман и остался в живых.

X

Итак, я приземлился в CDG. Аббревиатура, означающая: Шарль де Голль. Огромный аэропорт раскинулся на северо-востоке от города. До Монмартра не так уж далеко. Миновали ворота Ла-Шапель, свернули с бульвара маршала Нея к авеню Клиши, подъехали к устью сбегающей вниз узкой мощёной улочки, таксист извлекает багаж из багажника. Пятнадцать шагов вверх по улице Толозе, пешком, чемодан на колёсиках, ноутбук в сумке через плечо.

Просят извинения: только что съехал прежний постоялец, в номере ещё не прибрано. Выйдем на улицу в рассуждении закусить где-нибудь рядом. Весенний день, будничная суета, и чувство внезапного счастья от знакомого запаха дрянной кухни из подвальных окон соседнего дома. Счастья вернуться в Париж.

Евгений Чигрин / Москва /

Поэт, эссеист, автор 6 книг стихотворений. Публиковался во многих литературных журналах, в европейских и российских антологиях. Стихи переведены на европейские и восточные языки. Лауреат премии Центрального федерального округа России в области литературы и искусства (2012), Международной премии им. Арсения и Андрея Тарковских (2013), Горьковской литературной премии в поэтической номинации (2014), Всероссийской литературной премии им. Павла Бажова (2014), общенациональной премии «Золотой Дельвиг» (2016) и Оренбургской областной премии имени Сергея Аксакова (2017). Является участником многих российских и международных литературных фестивалей. На иностранных языках книги Е. Чигрина выходили в Польше, Украине, Сербии. Живёт в Москве и подмосковном Красногорске.

Привратник солнца

* * *

«…Вчера я жил и только позже умер», —

Он говорит, терзается во сне.

Ночь в чёрной форме, как бригаденфюрер,

Да в змейках света, да в плохой луне,

Которой он выбалтывает душу,

На полуслове обнимает ад

И падает, как ветвь сирени в лужу,

За всё, в чём был и не был виноват.

Воображает, что могло быть хуже,

Да разве может без неё дурней?

Когда миры, как сутинские туши,

Поджарены на медленном огне

Воображенья, будь оно неладно.

На бок перевернулся и вздохнул.

…Зелёную отраву муза жадно

Курила сбоку. Заливал абсурд

Его мозги, и призраки стояли,

Переминаясь на пустых ногах,

Как будто смерть от жизни охраняли,

Передавая по цепочке Страх…

Вчера ты спал, и был белее мела:

Размытый кадр, в сиреневом она,

Над нею вилась в нимбе подземелья

Смерть выходного солнечного дня.

* * *

Там, где падает снег, паровозы идут по воде…

Б. П.

Поезда в Поронайске идут по холодной воде,

Проводник поднимает глаза к синеватой звезде,

Машет ручкой составу зимой, а весною поёт,

На любой остановке написано прописью: «Nord».

Твой двойник до сих пор засыпает в зелёном купе:

Сновиденье цветёт, и архангел сидит на гербе

Незнакомого места и курит чертовский табак,

И мальчишка стоит, точно некий из прошлого знак.

Поронайский состав до Парнаса дотянет навряд:

Отгадать парадиз стало трудно, а выглянуть в ад —

Много проще, чем жизнь чешуёй зарифмованной скрыть,

И архангел вверху продолжает в затяжку курить.

Остановка. Вагон проводник открывает. Душа

Вышла в мятом своём и куда-то идёт не спеша

По воде ли, по суше… Ты выпустил слово. Ты сам

Что-то плёл о таком полуночникам и поездам.

Смотрит ангел-очкарик-двойник-одиночка на юг,

Нет в печурке огня, тот, что бился, отбился от рук…

Паровоз постоит и, заправившись сказкой морской,

Станет слушать опять, как тоскует твой голос живой.

* * *

В пятом, шестом ли, десятом, двенадцатом сне

Старый знакомый советовал: не выходи

Ни за стихами, что тупо сгорают в огне,

Ни за огнями из грустных сердец. Погляди,

Как их костёр оплетает, полена в огонь

Серый привратник гадеса бросает смеясь,

А за окном беспризорный ребёнок ладонь

Тянет за чудом, в котором, как в сказке, пропасть

Можно не в шутку, когда он и сам Муми-тролль —

Маленький зверь, потерявшийся в трудных местах.

Ветер вдыхает кошмар, выдыхает бемоль,

А на поверку выходит иголкой в мозгах.

Маленький тролль… Где-то слышится выстрел: баба́х!

Где твоя мама? И сам я без мамы давно.

Так мы и смотрим в неясных до боли мирах

Белый арт-хаус: в снежинках и мраке кино.

Тут и сказать бы: о чём эта лента, о чём?

Выйти из дома, ребёнка от стужи спасти,

Вымести вьюгу метёлкой, разжиться огнём,

Призраков ночи смахнуть до последней звезды.

* * *

Никуда не уйдёт от тебя зима,

Ибо снег не вокруг, а в тебе опять.

Перепутаны сны, в одеяле — тьма,

Не Мореной, а кем-то другой кровать

Заколдована так, что кошмар внутри

Муравьём огневым атакует стих.

Эти твари пришли из другой земли.

Побледнел от безумия твой ночник.

Это так или вовсе не так, дружок?

Киноварный термит, а за ним другой…

Ну, закрой-ка глаза, ты ещё не плох,

До утра доживается нелегко.

Засыпай. Забывайся. Скрипучий март,

Накрутив циферблат, принесёт хоть что…

Хочешь птиц африканских увидеть, брат? —

Говорит кто-то белый в твоём пальто.

* * *

Настроенье у местного автора — заросли мглы,

Он рассеянно смотрит на выходки бабьего лета,

На лице его — «пофиг»… Заляпаны красным дворы,

К лазуриту небес прилепилась янтарная мета…

Вот и бродит один, облака оплетая в стихи,

Постаревшим кустам завещает дары писанины,

Зависая в тени, в депрессняк загружая мозги,

Там открытые файлы: