Читать книгу - "Межвидовой барьер. Неизбежное будущее человеческих заболеваний и наше влияние на него - Дэвид Куаммен"

Ознакомительный фрагменти передаются так, как передаются, потому что эти варианты срабатывали для них раньше, давая возможности для выживания и размножения. По холодной дарвиновской логике естественного отбора эволюция превращает случайности в стратегию.

Самая неочевидная стратегия – прятаться в так называемом естественном резервуаре. Резервуар (некоторые ученые предпочитают термин «естественный носитель») – это живой организм, который переносит патоген, долгое время может хранить его в себе, но при этом практически (или вообще) не болеет. Когда болезнь вдруг исчезает между вспышками (как вирус Хендра в 1994 году), ее возбудитель должен ведь куда-то деваться, правильно? Может быть, возбудитель вообще исчез с лица земли, но, скорее всего, нет. Может быть, он полностью вымер в конкретном регионе и появится лишь после того, как ветер и «счастливая» случайность занесут его обратно. А может быть, он до сих пор прячется где-то поблизости, в каком-нибудь естественном резервуаре. В грызуне? Птице? Бабочке? Летучей мыши? Оставаться незамеченным в естественном резервуаре, пожалуй, проще всего, когда биоразнообразие высоко, а экосистема остается сравнительно нетронутой. Верно и обратное: экологические потрясения приводят к появлению болезней. Потрясите дерево, и из него что-нибудь выпадет.

Почти все зоонозные заболевания вызываются одним из шести видов патогенов: вирусами, бактериями, грибками, протистами (небольшими сложными существами, например, амебами; раньше они носили не очень точное название «простейшие»), прионами или червями. Коровье бешенство вызывается прионом – неверно свернутой белковой молекулой, которая заставляет неверно сворачиваться и другие молекулы, подобно «льду-девять», заразной воде из великолепного романа Курта Воннегута «Колыбель для кошки». Сонная болезнь, распространенная в Африке южнее Сахары, вызывается протистом Trypanosoma brucei, который передается между дикими млекопитающими, домашним скотом и людьми посредством укусов мухи цеце. Сибирская язва вызывается бактерией, которая может годами жить в почве в спящем состоянии, а затем, когда ее выкапывают, заражает людей через пастбищных животных. Токсокароз – это легкая зоонозная болезнь, вызываемая круглыми червями; вы можете заразиться ею от вашей собаки. Но, к счастью, как и собаке, вам помогут лекарства-антигельминтики.

Наибольшую проблему составляют вирусы. Они быстро эволюционируют, на них не действуют антибиотики, они зачастую трудноуловимы, разнообразны в своем действии, смертность от них бывает невероятно высока, а сами они при этом дьявольски просты, – по крайней мере, в сравнении с другими живыми или квазиживыми существами. Эбола, лихорадка Западного Нила, геморрагическая лихорадка Марбург, SARS, оспа обезьян, бешенство, боливийская геморрагическая лихорадка, лихорадка денге, желтая лихорадка, Нипах, Хендра, геморрагическая лихорадка с почечным синдромом (возбудитель, названный в честь корейской реки, дал название хантавирусам), чикунгунья, аргентинская геморрагическая лихорадка, болезнь Борна, грипп и ВИЧ (ВИЧ-1, который стал главной причиной пандемии СПИДа, и менее распространенный ВИЧ-2) – все это вирусные заболевания. Полный список намного длиннее. Есть, например, вирус с весьма колоритным названием «обезьяний пенистый вирус» (SFV), который заражает обезьян и людей в Азии, пересекая видовой барьер в тех местах, где люди близко контактируют с наполовину прирученными макаками (например, в буддийских и индуистских храмах). Среди людей, которые посещают эти храмы, кормят макак и заражаются SFV, есть и туристы из других стран. Кое-кто уносит с собой не только фотографии и воспоминания. По выражению выдающегося вирусолога Стивена С. Морза, «у вирусов нет средств передвижения, но многие из них объехали весь мир»[4]. Они не могут бегать, ходить, плавать или ползать. Но они находят, на ком можно ездить.

4

Изолировать микроб из Хендры было задачей вирусологов, которые работали в лабораториях строгого режима в AAHL. «Изолировать» в данном случае означает «найти немного вируса и вырастить его в бÓльших количествах». Изолят превращается в живую, контролируемую популяцию вируса, потенциально опасную, если ему удастся сбежать, но полезную для исследования. Частицы вируса настолько малы, что увидеть их можно только с помощью электронной микроскопии, которая их убивает, так что в процессе изоляции их присутствие нужно обнаруживать косвенным образом. Начинается все с небольшой частички ткани, капли крови или другого образца, взятого у жертвы болезни. Вы надеетесь, что эта частичка содержит вирус. Этот инокулюм, словно щепотку дрожжей, помещают в культуру живых клеток в питательной среде. А затем запускают инкубатор и ждут. Зачастую не происходит ничего. Если вам повезет, то что-нибудь произойдет. Вы поймете, что добились успеха, когда вирус обильно размножится и заявит о себе, нанеся видимые повреждения клеткам культуры. В идеальном случае он образует бляшки, большие отверстия в культуре; каждое такое отверстие является местом поражения вирусом. Этот процесс требует терпения, опыта, невероятно дорогих точных приборов, а также тщательнейших мер предосторожности против загрязнения (оно может исказить результаты) или случайной утечки (вы можете заразиться сами, подвергнуть опасности коллег или даже вызвать панику в целом городе). Лабораторные вирусологи – обычно нешумные люди. Вы не встретите их в барах, где они, размахивая руками, громко хвастаются, какая опасная у них профессия. Они обычно сосредоточенные, аккуратные и малоподвижные, как физики-ядерщики.

А вот искать, где вирус живет в «диком» виде, – совсем другое дело. Это работа на природе, и там труднее контролировать риски, – примерно, как при ловле медведей гризли для переселения. Нет, люди, которые ищут вирусы в природе, как и лабораторные специалисты, нешумны и небеспечны – они не могут себе этого позволить. Но они работают в более шумной, беспорядочной, непредсказуемой среде: в живой природе. Если есть причина полагать, что тот или иной новый вирус, поразивший людей, является зоонозным (а большинство вирусов именно таковы), поиск может завести вас в лес, болото, на посевное поле, в старое здание, канализацию, пещеру или даже на пастбище для лошадей. Охотник на вирусы – это полевой биолог, скорее всего, обладающий продвинутой подготовкой в человеческой медицине, ветеринарии, экологии или каком-то сочетании трех этих дисциплин; это человек, которого интересуют вопросы, ответы на которые можно найти, ловя и осматривая животных. Юм Филд, долговязый мужчина с тихим голосом, идеально подходит под это описание. Когда он заинтересовался вирусом Хендра, ему было тридцать с небольшим.

Филд вырос в провинциальных городках на побережье Квинсленда: от Кейрнса до Рокгемптона. В детстве он любил природу, лазал по деревьям, гулял по лесу, а каникулы проводил на молочной ферме дяди. Его отец работал детективом в полиции – так что не стоит слишком удивляться, что сын отчасти пошел по его стопам, хотя занимается не людьми, а вирусами. Филд получил степень бакалавра ветеринарии в Квинслендском университете в Брисбене и подрабатывал волонтером в приюте для животных, помогая лечить раненых диких животных. Окончив университет в 1976 году, он работал в ветеринарной клинике в Брисбене, а потом объездил весь штат в качестве сменщика (или, как