Читать книгу - "Записки адвоката. Организация советского суда в 20-30 годы - Николай Владимирович Палибин"

этом не сознавался, а свидетелей, которые присутствовали бы в этот момент, не было. Тогда судья Раевский вынес такой приговор: «Именем РСФСР выездная сессия Краснодарского краевого суда, заслушав в открытом судебном заседании дело по обвинению по ст. 17 и 142 УК РСФСР и принимая во внимание, что смерть последовала от кровоизлияния в мозг из-за трещины в черепе, между тем как судом установлено, что обвиняемый Иванов (муж) бил только голой рукой по лицу, что обвиняемая Иванова (жена) ударила палкой по плечу, что обвиняемый Петров бросил только бутылкой, а Сидоров – ударил сапогом, что суду при самом тщательном разборе дела не удалось установить, кто нанес удар по голове, в результате которого треснул череп и последовало кровоизлияние в мозг, Краснодарский краевой суд приговорил признать всех обвиняемых виновными по ст. 146 УК РСФСР и в качестве меры социальной защиты подвергнуть их принудительным работам сроком: Ивановых (мужа и жену) на шесть месяцев, а Петрова и Сидорова – на три месяца каждого. Ввиду того, что обвиняемые находятся под стражей два месяца, зачесть им один день содержания под стражей за три дня принудительных работ и из-под стражи немедленно освободить».

Обвинение было предъявлено правильно, по ст. 142 УК РСФСР, которая говорит о тяжких телесных повреждениях, в результате которых следует смерть. Это квалифицированное убийство, соединенное с истязаниями и мучениями. Кроме того, там же была добавлена и ст. 17 УК РСФСР, также правильно; она говорит о соучастии нескольких лиц в одном преступлении. Так или иначе, смерть последовала, и в силу ст. 17 УК РСФСР все преступники отвечали солидарно за убийство. Переход к ст. 146, как это сделал судья Раевский, был недопустим, так как эта статья говорила о «побоях», не опасных для здоровья и жизни (два соседа поругались и один другого побил). А «вывезли» обвиняемых десять лошадей, данных в виде взятки.

Дня через два я встретил в станице своего приятеля адвоката. Он мне рассказал, что, возвращаясь поздно домой, видел, как приезжий защитник, проводивший и выигравший дело, выходил с заднего крыльца «духана», бережно поддерживая под руки члена Краевого суда Раевского. Оба они, сильно покачиваясь, скрылись в глухой темной улице станицы.

Я лично проиграл дело у того же Раевского в ту же сессию. Мой клиент обвинялся в убийстве из дробового ружья через окно. У него действительно был дробовик, но при обыске оказалось, что ствол чист. Следователь решил, что обвиняемый его вычистил, и в основу обвинения была положена «экспертиза». Следователь взял дробь номер 5, зарядил ею ружье обвиняемого и выстрелил в кирпичную стену. Собрав затем с земли деформированную дробь, он сличил ее с дробью, извлеченной из стен хаты и тела убитого, и сделал вывод, что преступление совершено из ружья обвиняемого. Я доказывал, что эксперт должен быть независимым. Раевский грубо меня прервал и к следующему делу даже не допустил, вопреки закону о том, что обвиняемый может иметь защитника по своему выбору. После всего этого я понял, что Раевский не только берет, но и вымогает от защитника взятки путем нажима и незаконного ограничения прав защиты.

Взятки при этом не в одной лишь глуши были обычным явлением. То же самое происходило и в крупных городах. Так, народный судья 4-го участка Екатеринодара (Краснодара) Данилов брал деньгами, водкой, хорошо очищенным самогоном, продуктами, а с женщин – натурой. Защитник В., красный партизан гражданской войны, решил его изобличить. Но обвинение во взяточничестве опасно тем, что может повлечь встречное обвинение в ложном доносе по ст. 95 УК РСФСР. Так оно и случилось, тем более что два следователя, допрашивавшие свидетелей, указанных защитником В., прибегали при допросе к помощи наганов, и свидетели отказались от всего им известного.

Кроме того, председатель Краснодарского краевого суда вызвал к себе в кабинет защитника В., запер на ключ дверь и, сев за письменный стол, выдвинул боковой ящик. Это всегда так делалось, для убедительности (дверь на замке, а в ящике револьвер): «Как ты смеешь марать нашего судью, члена партии, да я тебя…» – дальше следовала брань. Дело дошло до того, что председатель выхватил револьвер, а защитник схватил со стола чернильницу, бросил в белый костюм председателя, воспользовавшись растерянностью залитого чернилами председателя, выпрыгнул в окно и отправился на телеграф посылать телеграмму прокурору республики: «Прошу немедленно прислать следователя по важнейшим делам».

Приехал следователь. До его приезда защитник В. скрывался. Следователь, просмотрев производство по делу, тоже стал склоняться к «ложному доносу». Тогда защитник В. принес ему альбом с фотографиями входной двери дома, где жил судья Данилов. (Защитник жил напротив.) «Почему эта женщина выходит из дверей дома судьи, когда она живет совершенно в другом месте? Фамилия ее такая-то, и ее дело, за номером таким-то, о варке самогона находится в народном суде 4-го участка. А этот мужчина, входящий в дверь, обвиняется в растрате. Номер его дела такой-то. Еще двое мужчин. Их дело тоже в народном суде. И еще одна женщина, с делом за номером таким-то…»

Теперь уже колесо завертелось в обратную сторону. Председатель был переведен на ту же должность, кажется, в Томск или Омск. Защитник В., впрочем, тоже скоро куда-то переехал, и о нем больше ничего не было слышно. Судья был предан суду и осужден на четыре года. Но такие как он и в местах заключения, и в концлагерях, как бывшие судебные работники и члены партии, занимают привилегированное положение, тем более что они «бытовики», а не «политические». Зачастую они получают оружие и командные должности, продолжают вымогать взятки с заключенных или просто крадут посылки.

Сколько же просидит этот судья в тюрьме? Во-первых, ему, как бытовику, будут зачтены два дня за три, во-вторых, просидев половину этого сокращенного срока, он будет освобожден по условно-досрочному освобождению. Итого получается максимум 16 месяцев, а то и меньше, если он своим жестоким отношением к другим заключенным заслужит особое расположение начальства.

Глава 3. Другие типы

Идеи правды и добра – слишком абстрактные понятия для судебных работников советской юстиции, которые проводят в жизнь директивы партии или так называемую «судебную политику», проявляя при этом максимум подхалимажа и шкурничества, но вместе с тем «рвут» там, где можно, и усердно служат богам Госспирту и Пищевкусу. Взятка вообще предрасполагает к «роскошному» образу жизни, а роскошь, в понятии некультурного человека, это водка. Судья Черкезов просто «не просыхал» и утверждал, что без водки у него не работает «пищеварение». Разумов всегда требовал додачи в виде бутылки. Раевского волок под руки из трактира защитник. Гофман устраивал пьяные оргии. Народный судья гор. Краснодара брал даже самогоном.

На судью