Читать книгу - "Лев Толстой - Павел Валерьевич Басинский"

письмом и грозила «выгнать вон» домашнего учителя Василия Ивановича Алексеева, который поддержал идею Толстого. Из религиозного диссидента – вполне логично – ее муж превращался в диссидента политического.

Но на чем была основана эта логика? Толстой «всего лишь» предлагал Александру III поступить не по-царски, а по-человечески, под человеческими законами имея в виду высшие христианские истины. «Прежде обязанностей царя есть обязанности человека, – писал он, – и они должны быть основой обязанности царя и должны сойтись с ними. Бог не спросит Вас об исполнении царской обязанности, а спросит об исполнении человеческих обязанностей».

В письме Толстой не жалеет слов в осуждение террористов: «враги отечества, народа», «презренные мальчишки», «безбожные твари». Но именно в этом осуждении он видит главное искушение для царя. «В этом-то искушении и состоит весь ужас Вашего положения. Кто бы мы ни были, цари или пастухи, мы люди, просвещенные учением Христа». «Отдайте добро за зло, не противьтесь злу, всем простите», – призывал Толстой.

Толстой предлагал не просто помиловать цареубийц, не просто смягчить им наказание, но «позвать» этих людей, дать денег и услать «куда-нибудь в Америку». В этом случае он сам готов был стать верным монархистом: «…не знаю, как другие, но я, плохой верноподданный, был бы собакой, рабом Вашим. Я плакал бы от умиления, как я теперь плачу всякий раз, когда бы я слышал Ваше имя».

Не один Толстой был против повешения народовольцев. 28 марта, за шесть дней до казни, в зале Кредитного общества читал публичную лекцию Владимир Соловьев. «Сегодня судятся и, вероятно, будут осуждены на смерть убийцы царя. Но царь может и, если действительно чувствует свою связь с народом, должен простить цареубийц. Народ русский не признаёт двух правд. Если он признаёт правду Божию за правду, то другой у него нет, а правда Божия говорит: “Не убий”…»

О возможности смягчения приговора говорили и в либеральных кругах при дворе. И сегодня трудно судить, что было бы, если бы… Если бы царь помиловал убийц отца. Предположить можно только одно: волна революционного террора захлебнулась бы в нравственном противоречии. Всякое новое политическое убийство уже не имело бы под собой никаких моральных оснований и было бы осуждено всем российским обществом. Казнь народовольцев, причем даже тех, кто непосредственно не убивал царя, делала их жертвами власти и морально развязывала руки для новых терактов. Между тем для революционеров XIX века представления о морали, пусть и извращенные, были важны. Они жертвовали жизнями ради России, прогресса, справедливости, чего угодно. Так они понимали свою «миссию». Например, в кодексе чести Боевой организации партии социалистов-революционеров, в разное время возглавляемой Азефом, Гершуни и Савинковым, было заложено положение, что террорист и сам обязан погибнуть – во время теракта или после него. По сути, это было извращение христианского учения о принесении себя в жертву ради других.

Письмо Толстого царю на первый взгляд может показаться наивным. Но сам молодой государь, оглушенный убийством отца, пребывал в растерянности. Ситуация была принципиально новой, и правильного выхода из нее не знал никто. Отказ от помилования пятерых народовольцев стал первым политическим решением нового императора. Дальше в России лишь поднималась волна террора и раскручивался маховик репрессий. В 1887 году за подготовку покушения на Александра III были казнены в Шлиссельбургской крепости член Террористической фракции партии «Народная воля» Александр Ульянов и четверо его товарищей. Теракт планировался на 1 марта 1886 года; разумеется, день был выбран не случайно. В 1917 году русская монархия погибла. В 1918-м в Екатеринбурге был казнен вместе со всей семьей сын Александра III. Так или иначе, но Толстой был прав, когда писал государю: «Не простите, казните преступников, Вы сделаете то, что из числа сотен Вы вырвете 3-х, 4-х, и зло родит зло, и на место 3-х, 4-х вырастут 30, 40…» Насилие рождает насилие.

Но кто мог передать письмо? Только Победоносцев. Именно он в эти дни был ближе всех к царю и постоянно ходил к нему с докладами. Однако Победоносцев просьбу не исполнил, а ответил Толстому своим посланием, из которого видно, что он хорошо понимал, о чем идет речь в письме Толстого.

Речь шла о борьбе за душу нового монарха.

В ответе Толстому Победоносцев писал: «…не взыщите за то, что я уклонился от исполнения Вашего поручения. В таком важном деле всё должно делаться по вере. А прочитав Ваше письмо, я увидел, что Ваша вера одна, а моя и церковная вера другая, и что наш Христос – не Ваш Христос. Своего я знаю мужем силы и истины, исцеляющим расслабленных, а в Вашем показались мне черты расслабленного, который сам требует исцеления».

В этом письме не было ни слова о политике. Ни слова о том, что казнь террористов является политической необходимостью. По убеждению Победоносцева, казнь являлась именно нравственной, христианской необходимостью. Победоносцев не передал письмо императору, но не уклонился от вызова Толстого. Больше того – он принял этот вызов как направленный лично ему.

Тем не менее содержание письма дошло до Александра III. Узнав об этом, Победоносцев не на шутку встревожился. Он написал царю:

«Ваше императорское величество. Простите ради Бога, что так часто тревожу Вас и беспокою.

Сегодня пущена в ход мысль, которая приводит меня в ужас. Люди так развратились в мыслях, что иные считают возможным избавление осужденных преступников от смертной казни. Уже распространяется между русскими людьми страх, что могут представить Вашему величеству извращенные мысли и убедить Вас к помилованию преступников. Слух этот дошел до старика гр[афа] Строганова, который приехал ко мне сегодня в волнении.

Может ли это случиться? Нет, нет, и тысячу раз нет – этого быть не может, чтобы Вы перед лицом всего народа русского в такую минуту простили убийц отца Вашего, русского государя, за кровь которого вся земля (кроме немногих, ослабевших умом и сердцем) требует мщения и громко ропщет, что оно замедляется.

Если бы это могло случиться, верьте мне, государь, это будет принято за грех великий и поколеблет сердца всех Ваших подданных. Я русский человек, живу посреди русских и знаю, что чувствует народ и чего требует. В эту минуту все жаждут возмездия».

На этой записке рукой императора начертано: «Будьте спокойны, с подобными предложениями ко мне не посмеет прийти никто, и что все шестеро будут повешены, за что я ручаюсь».

Повешены были пятеро, а не шестеро, но это не суть важно. Важно, что царь, по-видимому, не читал письма Толстого и, таким образом, благодаря Победоносцеву был избавлен от внутреннего спора с Толстым, не говоря уже об ответе ему. Всё нравственное, христианское содержание спора Победоносцев взял на себя.

Он взял на себя и «народный» аспект спора, который как главный