Читать книгу - "Штормовой предел - Владимир Виленович Шигин"

— Ну а дальше что станем делать? — поинтересовались командиры озабоченно.

— Дальше будем ждать у моря погоды. — Небогатов говорил, будто извинялся. — Может, Рожественский объявится, а не объявится — двинемся на Владивосток сами. А что еще можно сделать?

Контр-адмирал обвел собравшихся печальным стариковским взглядом.

— Проливом Крузенштерна? — поинтересовался Миклуха.

Так в XIX и в начале XX века русские моряки называли Цусимский пролив.

— Нет, Владимир Николаевич, — покачал седой головой Небогатов. — Там нас японцы как котят передавят. Я думаю, нам будет лучше всего еще раз отбункероваться и следовать далее в обход Японии через Курилы в Охотское море. На худой конец, пойдем через пролив Лаперуза.

— Не сильно ли рискуем? — почесал лысый затылок командир "Владимира Мономаха" капитан 1-го ранга Попов.

Не рискованней, чем лезть напролом мимо Цусимы! — Небогатов разгорячился, на лице проступили плохо запудренные пятна экземы. — На Курилах мы с японцами будем в равном положении — далеко от своих баз. К тому же пусть еще попробуют отыскать нас там! Ну а если Того будет сторожить нас у Владивостока, то принимать там бой будет все же лучше: дома, как говорится, и стены помогают! К тому же не следует скидывать со счетов и владивостокский отряд крейсеров, находящиеся там миноноски и подводные лодки, это ведь тоже кое-что значит!

Возвратившись на броненосец, Миклуха собрал офицеров и сообщил им решение адмирала. Один из офицеров "Ушакова" впоследствии вспоминал: "Не знаю, уполномочил ли Небогатов командиров сообщать план, но, во всяком случае, не могу не одобрить нашего капитана за его откровенность: нет худшего влияния на состояние духа, как полная неизвестность". И в этом проявился прямой характер Миклухи!

У Мальдивских островов на "Адмирале Ушакове" произошла поломка в левой машине. Чтобы не замедлять общего движения, командующий распорядился взять броненосец на буксир транспорту "Свирь". Помогая буксиру, "Ушаков" подрабатывал правой машиной. Через двое суток механики устранили повреждение, и "Ушаков" вновь занял свое место в строю.

Из воспоминаний лейтенанта Н.Н. Дмитриева: "По случаю праздника (именины императрицы. — В.Ш.) командир обедал у нас и был крайне весел и разговорчив. На стене кают-компании висел прекрасный портрет адмирала Ф.Ф. Ушакова, подаренный броненосцу кем-то из потомков славного адмирала. Миклуха, бывший очень начитанным человеком с богатой памятью, нередко являлся весьма интересным собеседником. На этот раз он вспомнил и рассказал нам некоторые случаи из жизни доблестного старика и, указывая на портрет, высказал свою полную уверенность, что и корабль его при встрече с врагом останется достойным своего славного имени. И глядя на Миклуху, взволнованного и воодушевленного, можно было с уверенностью сказать, что это человек идеи, командир, за которым смело пойдут в бой все его подчиненные, и что этот бой может оказаться несчастным, но, во всяком случае, будет славным".

В Индийском океане провели еще одну боевую стрельбу. Результаты ее были вполне обнадеживающие.

— Нам бы еще разочек-другой пострелять, и тогда даже с нашими гнилыми пушками можно будет всыпать японцам по первое число! — обменивался мнением со старшим офицером Владимир Николаевич.

Но времени на учебу уже не оставалось — эскадра шла Малаккским проливом. Воздух был пропитан запахом свежескошенного сена… Вечером, сидя в каюте, лейтенант Дитлов записывал впечатления за день: "Вчера под председательством командира было совещание, обсуждали меры отражения минных атак, решили все ночи проводить начеку: командир и старший артиллерист дремлют на мостике… офицеры и команда спят не раздеваясь…"

Сингапур проскакивали ночью с потушенными огнями и задраенными иллюминаторами. Но пройти незамеченными все равно не удалось. Уже на подходах к городу к эскадре прилепился голландский авизо и сопровождал русские корабли до нейтральных вод. На следующий день с передового "Владимира Мономаха" заметили паровой катер, с которого отчаянно махали руками. Корабли остановились. С катера, который был послан русским консулом, передали телеграмму о пути и времени следования эскадры Рожественского. С "Императора Николая I" по всем кораблям передали: "26-го числа предполагаю встать на якорь в широте 12 градусов 50 минут нордовая и долгота 190 градусов 23 минуты остовая, где и соединюсь со Второю Тихоокеанской эскадрою". Люди ликовали, будто все трудности и опасности для них были уже позади.

В ночь на 26 апреля беспроволочный телеграф "Ушакова" уловил позывные крейсеров Рожественского — "Изумруда" и "Жемчуга". Старший офицер Мусатов взбежал на ходовой мостик, перепрыгивая через несколько ступенек, несмотря на свою немалую тучность. Вахтенные сигнальщики шарахались в сторону от такой прыти старшего офицера.

— Владимир Николаевич! Мы соединились! Я только что слышал крейсера Рожественского! — кричал он со слезами на глазах.

— Наконец-то! — вскочил с походного кресла Миклуха-Маклай. — Есть все-таки Господь на небе!

С рассветом следующего дня обе эскадры соединились в бухте Камранг. На флагманском броненосце 2-й эскадры "Князь Суворов" развевались сигнальные флаги: "Добро пожаловать. Поздравляю с блестяще выполненным походом". "Адмирал Ушаков" бросил якорь невдалеке от броненосца "Орел".

Из воспоминаний лейтенанта Н.Н. Дмитриева: "Около 3 часов дня впереди нашего курса показался дым, затем начали быстро вырисовываться рангоуты и трубы, обозначился хорошо приметный цвет последних и черная окраска корпуса броненосцев — и перед нами во всей красе явилась давно ожидаемая, желанная Вторая Тихоокеанская эскадра.

Трудно словами выразить и передать то чувство восторга, которое я, да, вероятно, и многие другие испытывали в то время. Более светлого, радостного и торжественного момента я положительно не помню".

Броненосцы Небогатова составили 3-й броненосный отряд эскадры, а "Владимир Мономах" включили в отряд крейсеров контр-адмирала Энквиста. Встреча Рожественского и Небогатова на "Суворове" продолжалась не более 30 минут и содержала лишь доклад младшего флагмана о походе и взаимные поздравления. Не обратив внимания на сообщение Небогатова о его планах похода вокруг Японии, Рожественский ограничился указаниями о погрузке угля и подготовке к выходу в море. Не обсуждался также план возможного боя с японским флотом. Небогатов был в полном недоумении от разговора. Когда от штабных офицеров Миклухе стали известны подробности встречи двух флагманов, тот совсем не удивился:

— Каким Рожественский был фанфароном, таким и остался. Победы от него, увы, нам ждать не приходится.

Вскоре к командиру "Ушакова" прибежал рассыльный.

— Ваше высокоблагородие, с "Орла" передают вам сигнал чудной: "Приветствую пополнение китоловов. Жду к нолям", — сказал он.

Миклуха лишь улыбнулся: командиром "Орла" был его товарищ по морскому корпусу Коля Юнг.

Вечером в командирском салоне "Орла" собрались старые "китоловы": хозяин застолья Юнг, командир броненосца "Бородино" Серебренников, Миклуха и командир крейсера "Олег" Добротворский по кадетской кличке Слон.

— Ну, господа "китоловы", — поднял первый бокал Юнг, — предлагаю