Читать книгу - "Славянские колдуны и ведьмы - Александр Николаевич Афанасьев"

По свидетельству нидерландской саги, чародейке стоит только подбросить несколько глыб земли, чтобы в то же мгновение все поле закопошилось мышами[563]. Чехи считают мышь созданием черта. При начале мира, когда выросла и созрела первая жатва, черт сотворил этого хищного зверька и приказал ему истребить весь хлеб, а Бог, чтобы разрушить дьявольские козни, тогда же сотворил кошку. В чешской хронике по поводу многочисленных мышей, явившихся в 1380 году, замечено, что современники думали, будто мыши эти зародились от грозы: «Že by ty myši sе zrodily z povětři porušenéhe».

И доныне у чехов сохраняются следующие любопытные поверья: полевые мыши ниспадают при начале весны с месяца (с неба) или зарождаются от дождя, выпадающего на Петров день; если на Троицын день идет дождь, то в продолжение лета будет много мышей; полевые мыши изъедают у коров вымя, т. е. высасывают молоко-дождь; когда они появляются в большом числе – это предвещает голод и болезни; свист, звон, барабанный бой, удары молотильного цепа и крик черного петуха (словом, все, что на поэтическом языке служит обозначением грозовых звуков) признаются за те спасительные средства, которыми можно разогнать крыс и мышей; чтобы избавиться от этих хищников, крестьяне обкуривают свои дворы козлиною бородою, что стоит в несомненной связи с древнеязыческим посвящением козла богу-громовнику[564].

Кроме плодов земных ведьмы могут скрадывать и другие припасы, необходимые для благосостояния человека; так, они уносят мед из ульев[565], загоняют к себе рыбу и забирают птиц и зверей, за которыми ходят на промысел охотники. Скрадывание меда объясняется уподоблением дождя медовому напитку, а захват рыбы, птиц и лесного зверя – мифическими представлениями грозы рыбною ловлею и дикою охотою.

Между малорусами ходит такой рассказ: жили-были три брата, занимались рыболовством и звериной охотою; и на лове, и на охоте братья не знали неудачи: закинут ли сети – а они уж полнехоньки рыбою, возьмутся ли за ружья – зайцы сами бегут на выстрелы. Дело в том, что мать у них была ведьма. Раз братья решились ее испытать: взяли тенета и ружья, пошли за зайцами, а матери сказали, что идут ловить рыбу. Что же? Раскинули тенета – и вместо зайцев полезли в них окуни, караси да щуки![566] Еще от XI века донеслись до нас интересные летописные свидетельства о подобных обвинениях, взводимых на тех женщин, в которых подозревали ведьм. В 1024 году, говорит летописец, восстали в Суздале волхвы, «избиваху старую чадь, по дьяволю наученью и бесованью, глаголюще, яко си держать гобино. Бе мятеж велик и голод по всей той стране. Слышав же Ярослав… изымав волхвы, расточи, а другыя показни, и рек сице: Бог наводить по грехом на куюждо землю гладом, или мором, или вёдром (засухою), ли иною казнью, а человек не весть ничтоже».

Под 1071 годом находим следующее известие: «…бывши бо единою скудости в Ростовстей области, всташадва волхва от Ярославля, глаголюща, яко ве свеве (мы ведаем) – кто обилье держит. И поидоста по Волзе; кде придут в погост, ту же нарицаху лучшие (добрые) жены, глаголюща, яко си жито держать, а си мед, а си рыбы, а си скору[567]. И привожаху к нима сестры своя, матере и жены своя; она же в мечте прорезавше за плечем, выимаста любо жито, любо рыбу, и убивашета многы жены, именье их отъимашета собе». Наконец волхвы пришли на Белоозеро; за ними следовало до трехсот человек. В это время Ян собирал на Белоозере княжескую дань. «Повелоша ему белозерци, яко два кудесника избила уже многы жены по Волъсве и по Шексне». Ян потребовал от них выдачи волхвов; но белоозерцы «сего не нослушаша». Ян решился действовать против волхвов собственными средствами, и когда они были схвачены, то спросил: «Что ради погубиста толико человек?» Волхвы отвечали: «Яко ти держать обилье; да аще избиеве сих – будеть гобино; аще ли хощеши, то перед тобою выни меве жито, ли рыбу, ли ино что. Ян же рече: по истине лжа то!»[568] Итак, по словам летописи, волхвы обвиняли старых женщин в том, что они производили голод, скрадывали обилье (гобино), т. е. урожаи[569], и делали безуспешными промыслы рыбака и охотника.

Вера в возможность и действительность подобных преступлений была так велика в XI веке, что родичи сами выдавали на побиение своих матерей, жен и сестер; жители не только не хотели сопротивляться волхвам, но и следовали за ними большою толпою. Обвинение «старой чади» в бедствиях голодных годов вполне соответствовало грубому и суеверному взгляду тогдашнего человека на природу, и волхвы (даже допуская с их стороны обман и своекорыстные расчеты) только потому и действовали так открыто и смело, что опирались на общее убеждение своего века[570]. Все физические явления предки наши объясняли себе как действия богов или демонов, вызванные мольбами, заклятиями и чарами вещих людей. Позднее, после принятия христианства, та же сила властвовать и управлять природою была распространена и на представителей нового вероучения.

Бывали примеры, что народ обвинял духовных лиц в засухах и других физических бедствиях. Так, в 1228 году новгородцы, напуганные тем, что «тепло стоит долго», прогнали своего владыку, «акы злодея пьхающе»[571]. Женщин, заподозренных в чародействе и обвиняемых в похищении дождей и земного плодородия, преследовали в старину жестокими казнями: жгли, топили и зарывали живыми в землю. Против этого обычая резко протестовал Серапион, епископ Владимирский (XIII век): «Мал час порадовался о вас, чада! видя вашю любовь и послушание… А еж еще поганского обычая держитесь, волхованию веруете, и пожигаете огнем невинные человекы и наводите на весь мир и град убийство. Аще кто и не причастися убийству, но в соньми быв в единой мысли – убийца же бысть, или мога(и) й помощи, а не поможе – аки сам убити повелел есть. От которых книг или от ких писаний се слышасте, яко волхованием глади бывають на земли, и пакы волхованием жита умножаються? То аже сему веруете, то чему пожигаете я? Молитесь и чтите я, и дары приносите им, ать (пусть) строять мир, дождь пущають, тепло приводить, земли плодити велять. Се ныне по три лет(а) житу рода несть – не токмо в Руси(и), но (и) в Латене: се влхвове ли створиша? аще не Бог ли строите(ъ) свою тварь, яко же хощет, за грех нас томя?.. Молю вы: отступите дел поганьскых.