Читать книгу - "Оруэлл - Юрий Георгиевич Фельштинский"

Вряд ли Оруэлл действительно видел в своем персонаже кого-то похожего на Риза. Скорее всего, некоторые его черты были невольно запечатлены в книге. Сам же Риз обиду долго не хранил, и их дружба продолжалась до последних дней жизни писателя.

Книга «Да здравствует фикус!» не очень популярна в постсоветской России, однако высказывания читателей оказались столь же характерными, как и мнения относительно знаменитых произведений «Скотный двор» и «1984». В обществе, еще не выбравшемся из пут первоначального капиталистического накопления, тем более повторного, начавшегося после крутой ликвидации обанкротившегося социалистического эксперимента, зрела тяга не к возвращению социализма, а к «капитализму с человеческим лицом». Вот два читательских мнения:

«Как вы понимаете, от протеста нашего героя мир не перевернулся. Он вообще этого не заметил. И в конце концов, наш герой сдался: устроился на работу, снял квартиру, въехал туда с любимой женщиной. И даже захотел заиметь фикус на подоконнике. Его место здесь, у окна гостиной, чтобы все люди из дома напротив любовались, уверенно говорит Гордон вяло сопротивляющейся этому Розмари. Ликуй, Фикус, ты победил!»

«Крестовый поход против общества, где властвуют деньги, закончился с полным удовлетворением от проигрыша. Ненавязчивая пародия на высокие идеалы. Гордон, кажется, был куда больше закабален мещанским благополучием и деньгами, чем все мы. Он так яростно отрицал всё это, что не мог думать ни о чем другом. По сути, случилось именно то, против чего он боролся, – рутина и деньги (так как он ни о чем другом не думал) сгубили все его творческие начинания».

Но столь ли ужасен мир, в котором господствует спокойная рутина, люди живут зажиточно и ведут счет деньгам? У Оруэлла нет определенного ответа. Всё зависит от времени, от конкретных ситуаций. В статье «Почему я пишу» он признавал, что в мирный век, скорее всего, был бы далек от политики, а в стихотворении 1935 года выразил свои чувства так:

Когда бы жил назад лет двести,

В попы б подался честь по чести

И воспевал бы жизнь в раю,

Растил каштан, любовь мою.

Но, к сожаленью, в наше время

Не суждено мне в рай попасть.

На мне грехи висят, как бремя:

Свои усы попу не в масть[34]278.

Ко времени, когда Оруэлл завершал работу над «Фикусом», его репутация в издательском мире, по крайней мере в издательстве Голланца, была очень прочной. В начале октября 1935 года Оруэлл писал Муру: «Я получил письмо от Голланца, который торопит меня с романом. Он говорит, что должен получить его до конца года, чтобы он вышел до конца февраля»279. Издатель был настолько уверен в качестве нового произведения, что собирался выпустить его в рекордный срок – провести всю редакционную, типографскую и корректорскую работу за два месяца.

Желание издателя соответствовало намерениям автора – он завершил роман к указанному сроку. Однако публикация двух романов, привлекших внимание читателей и критики (особенно это касалось книги о Бирме), не обогатила Оруэлла. Тиражи не были значительными, гонорары оставались умеренными. Но имя писателя стало известным. Появлялись новые знакомые в литературных кругах, и совершенно неожиданно восстанавливались старые связи. Среди тех, с кем возобновились контакты, а затем и дружеские отношения, был уже упоминавшийся нами Сирил Коннолли.

Сирил, ставший известным литературным критиком, всячески содействовал популяризации творчества своего школьного товарища. При его содействии было организовано публичное выступление Оруэлла в литературном обществе графства Эссекс. Лекция называлась «Признания того, кто был на дне» и по существу повторяла название его книги о скитаниях в парижских и лондонских трущобах. Оруэлл считал, что едет на встречу с небольшой группой пожилых людей, интересующихся проблемами нищеты, или местных левых политиканов. Но слушать его собрались почти 500 человек. Это было первое публичное выступление Оруэлла перед массовой аудиторией, и он проявил себя с самой лучшей стороны. В отчете местной прессы говорилось: «Господин Оруэлл… заявил, что многие люди склонны рассматривать обездоленного человека как жулика, которого необходимо как можно энергичнее разоблачать. Он не считает, что может быть сделано что-либо существенное, чтобы улучшить положение, до тех пор, пока люди не поймут, что обездоленные, вынужденные силой обстоятельств вести такую отвратительную жизнь, являются такими же людьми, как и все остальные»280.

Сам Оруэлл был очень доволен этим опытом: читать лекции оказалось легче, чем писать книги. Он намеревался и в будущем обращаться к публике с живым словом.

Глава седьмая. Эйлин и поездка в рабочие районы

Знакомство

В 1936 году произошли события, оказавшие глубочайшее влияние как на жизнь Эрика Блэра, так и на творчество писателя Джорджа Оруэлла. Первым была женитьба. Весной 1935 года на вечеринке у своей квартирной хозяйки Розалинды Обермейер на улице Парламент-хилл, дом 77, Эрик встретился с шатенкой Эйлин О’Шонесси, аспиранткой университетского отделения психологии.

Этому предшествовали изменения, следовавшие одно за другим. Сначала Эрик покинул свою комнату над книжным магазином и снял небольшое отдельное жилье. Затем он оставил работу в магазине, надеясь, что сможет существовать на литературные заработки. Новые квартирные хозяева оказались, однако, не очень гостеприимными, выражали недовольство тем, что до поздней ночи в комнате Оруэлла стучала пишущая машинка, а на ночь иногда оставались дамы.

Эрик снова сменил квартиру. С новой хозяйкой, Розалиндой Обермейер, было договорено, что на стук пишущей машинки она не будет обращать внимания, тем более что сама она работала в университете и понимала, что такое творчество. Муж Розалинды, с которым она разошлась, оставил ей довольно большое жилье, часть которого она сдавала, чтобы не чувствовать себя в одиночестве.

В числе нескольких знакомых Обермейер пригласила в гости коллегу, Эйлин О’Шонесси. Присутствовавшему на вечеринке Эрику девушка понравилась с первого взгляда. Почти весь вечер они провели за разговором, а после он проводил ее до остановки автобуса, а вернувшись, зашел в комнату Розалинды и сказал, что Эйлин как раз такая девушка, на которой он хотел бы жениться281. После второй встречи (или во время ее) Эрик сделал предложение. Эйлин поделилась новостью со своей приятельницей русского происхождения, сокурсницей по университету Лидией Джонсон, позже ставшей известной переводчицей с русского языка (она публиковалась под псевдонимом Елизавета Фен):

«– Что? Уже? Что он сказал?

– Он сказал, что он на самом деле не заслуживает, но…

– И что ты ответила?

– Ничего… Я ждала, пока он выговорится.

– И как ты собираешься поступить?

– Я не знаю… Видишь ли, я сказала себе, что, когда мне исполнится тридцать, я приму первое предложение мужчины, который захочет на мне жениться.

– Ну…

– Мне будет