Читать книгу - "NWT. Три путешествия по канадской Арктике - Виктор Ильич Боярский"

Выполз я кое-как из палатки и отправился в дом Дуэйна, где мы провели вечер, поскольку забыл там рукавицы. Однако хозяева еще спали, и я не решился их беспокоить по столь пустячному поводу, тем более что у меня оставалась запасная пара. Я вернулся в лагерь, куда постепенно стали стягиваться разрозненные части нашего боевого отряда. Первым пришел Джон, ночевавший, как оказалось, у гостеприимного Дуэйна, потом, что самое отрадное, появился Томас. Правда, вид у него был довольно помятый – по-видимому, он не спал всю ночь и выпить ему пришлось немало.

Самый главный вопрос, который должен был вызвать неизбежные разногласия, – каким образом мы будем выбираться из Сноудрифта – был, конечно же, отложен на самый последний момент, на момент старта. Уилл предложил мне присоединиться к Джону и пойти с первой упряжкой, чтобы в случае чего я мог помочь ему отыскать след. Я уже, можно сказать, сделал полшага в направлении к тому, чтобы опять, как во всех наших предыдущих экспедициях, занять позицию пойнтмена, то есть человека, задающего направление движения, однако, к моему счастью, Джон отверг мою помощь, сказав, что ему подробно объяснили вчера вечером, в какую сторону надо идти, и он дорогу знает.

Уилл не внял уверениям Джона, так как по каким-то своим внутренним соображениям считал, что идти надо в прямо противоположную сторону. Слово предводителя, понятно, перевесило, и мы сначала пошли той дорогой, которую предлагал Уилл. Я скользил на лыжах, не вмешиваясь в противостояние двух представителей самой мощной в мире державы, и с удовлетворением отмечал, что вчерашняя замена моих лыж длиной 210 см на более короткие длиной 195 см весьма благотворно сказалась на маневренности и управляемости, так что я про себя уже решил перейти в будущем на еще более короткий вариант – что-то около 170 см.

Собаки по обыкновению первые полчаса после старта по очереди отправляли свои естественные надобности и сворачивали в каждую улочку, которая была на пути, путая строй и вызывая всеобщее замешательство в наших рядах. По этой причине далеко мы в указанном предводителем направлении уйти не успели – прошли всего метров двести, и упряжки только успели выстроиться друг за другом, а собаки, что называется, вошли во вкус, как возмущение Джона выплеснулось наружу, и возникла ситуация, предшествующая никому не нужному конфликту самолюбий.

Я решил все же спросить Уилла, почему мы едем именно в этом направлении. На мой вопрос был получен адресованный Джону ответ в духе предводителя не без некоторого ехидства: «Если ты так уверен в том, что мы идем не туда, отчего ты не пошел в правильном направлении?». Ответом Джона стала многозначительная пауза. Затем он вдохнул свежего морозного воздуха, и началась перепалка, в итоге которой мы решили развернуться. Это было проще сказать, чем сделать, потому что окаймленная густым молодым ельником дорога была очень узкой. Первым это удалось нам с Джоном, и мы погнали собак в «правильном» направлении, но триумф Джона длился еще меньше триумфа предводителя: догнавший нас на машине мужик-индеец объяснил нам, что эта дорога очень плохая и нужно идти той дорогой, какой мы шли до сих пор.

Выражение ликования на лице Джона мгновенно сменилось озабоченностью по поводу предстоящей непростой разборки с Уиллом.

Дабы избежать лишней работы по развороту упряжек, я со всей доступной мне скоростью покатил назад, стараясь быстрее донести до своих товарищей почти крылатое ленинское, сказанное, правда, с некоторым оттенком сожаления: «Верной дорогой шли, товарищи!». К счастью, к этому времени только Уилл успел с трудом развернуть своих непослушных собак. Не дослушав до конца ленинскую фразу, которая по английски звучала более персонализированно: «You were right, Will!», предводитель помчался выяснять, в чем дело, изрыгая на ходу проклятья по адресу Джона. В результате выяснилось, что мы действительно сначала шли правильно, а предлагаемая Джоном короткая дорога, как, впрочем, и все короткие дороги в жизни, чересчур трудна и опасна.

Теперь уже более уверенные в правильности выбранного пути мы снова тронулись в путь. Ветер, естественно, повернувший вслед за нами, не успел развернуться (а может быть, и не захотел) и теперь дул прямо в лицо. Я на передней позиции стал немного подмерзать, тем более что вместо хороших перчаток я надел более холодные рукавицы. Эти рукавицы, забытые вчера у Дуэйна, любезно мне притащил ночевавший у него Джон. Именно радость от их возвращения помешала мне сделать правильный выбор. Зачехлившись по мере возможности, я так и шел против ветра, но скользить было приятно. Рядом, периодически доставая меня своими носами, уверенно шли собаки.

Мы обогнули холм, на котором приютился Сноудрифт, и вышли к реке, с веселым журчанием впадавшей в озеро. Течение ее было столь стремительным, что устье не замерзало даже в такую морозную погоду, и нам пришлось огибать ее по льду озера. Отсюда, со стороны, открывался изумительный по красоте вид на холм, лес и реку. Очень глубокое синее небо, яркий, искрящийся сухой снег, журчание реки – совсем весенняя идиллия, если бы не мороз 20 градусов и пронзительный встречный ветер.

Далее за рекой дорога наша отклонилась в лес, петляя между достаточно высокими деревьями. Джон изящно вписывал нарты в изгибы этой лесной трассы, однако один раз ему это сделать все же не удалось, и сани завалились набок. Когда мы поднимали нарты, Джон, очень ревностно заботившийся о своей репутации лучшего из нас погонщика собак и стремившийся, по-видимому, после неудачного выбора дороги реабилитировать себя, прежде всего, в глазах предводителя, обронил: «Если бы ты, Виктор, не шел рядом с нартами в этот момент, я бы смог избежать переворота». Я, понятное дело, согласился с этим выводом, потому что действительно считал, что если бы Джон имел возможность все делать сам, он бы уже давно закончил эту экспедицию, а поскольку мы все без исключения путаемся у него под ногами, то и происходит все так, как происходит.

В конце концов наша извилистая дорожка как-то незаметно вдруг превратилась в удивительно просторную накатанную, как взлетно-посадочная полоса, дорогу. Самое интересное, что никто из наших вчерашних советников в Сноудрифте не упоминал о существовании такого великолепного тракта. Поначалу мы отнесли этот факт на счет особенностей индейского национального характера, а именно их природной немногословности и инстинктивного, воспитанного столетиями нежелания гневить судьбу и обещать кому бы то ни было некие возможные блага за хранящим свои вечные тайны горизонтом.

Вскоре мы с Джоном весьма отчетливо уяснили, что причина, по которой наши друзья ничего не сообщили нам об этой великолепной во всех смыслах