Читать книгу - "Война менестреля - Владислав Адольфович Русанов"

Иниго с перевязанной головой и лейтенант Вито альт Габино, «баюкающий» правую руку, перебитую обломком рея во время абордажа тридцатипушечной каракки «Гнев Вседержителя», которую огонь батарей Северного форта лишил управления, расщепив метким ядром рулевое перо.

— Глубочайшей мудростью человеколюбиво всем управляющий и полезное всем подающий, Единый и Сущий, упокой, Господи, души рабов Твоих, ибо на Тебя они надежду возложили, на Вседержителя нашего! — звучным голосом начал заупокойную службу архиепископ Жерал.

— Блажен, кого избрал и приблизил Ты, Господи! Память их и род! Души их среди благ водворятся! — подхватил хор.

Скосив глаза, Ланс посмотрел на лейтенанта Гуалто альт Кирано — отчаянного моряка, которого так расхваливал капитан Васко. Именно он командовал захватом первых браккарских кораблей из пиратской флотилии, что и положило начало нынешней войне. Для такого поступка требовалась немалая храбрость. Ведь верные адмиралу Жильону моряки шли против воли великого князя и запросто могли угодить в опалу, а то и в тюрьму. Жаль, капитан галеры-фусты «Ведущая» Начо альт Рузба никогда уже не поднимет кубок с вином и не расскажет скабрезную историю, которыми так любил потчевать собутыльников в портовых тавернах. Он отправился на дно вместе со всей командой, неосторожно угодив под бортовой залп «Звезды Севера».

— Снова и снова в мире Вседержителю помолимся! — тянули диаконы.

— Еще молимся о упокоении душ усопших рабов Твоих, и о прощении им всякого согрешения, как вольного, так и невольного… — вторил им хор.

— Ибо Ты — воскресение и жизнь и покой усопших рабов Своих, Вседержитель наш, и Тебе славу воссылаем, и ныне, и присно, и во веки веков! — вёл заупокойную службу архиепископ.

— Аминь!

Особняком стояла высшая знать. Первый министр Трагеры Луиш альт Фуртаду из Дома Полосатой Камбалы морщился и кривил лицо, будто вот-вот расплачется. Дряхлый Энеко альт Юстебан из Дома Белой Ласточки зябко кутался в тёплый плащ с бобровой оторочкой. Его поддерживали под локти два адъютанта. Главнокомандующий сухопутными войсками Пако альт Гуирез, хмурый и подавленный, вполголоса переговаривался с капитанами гвардейских Рот — Бруно альт Юстебаном в расшитом золотом мундире и Пио альт Олегаро, чью одежду украшал серебряный позумент. О чём они беседовали? Возможно, обсуждали обострение отношений с Кевиналом, участившиеся стычки на границе, или размолвку с герцогиней Аркайла Маризой, которая не так давно подписала договор о дружбе и взаимовыручке с Браккарским королевством и теперь могла предпринять неожиданные шаги. Маленький, похожий на неоперившегося птенца, адмирал Жильон альт Рамирез шёпотом горячо спорил с высоким статным Вьенцо альт Дедеризом, возглавлявшим тайный сыск Трагеры. Да уж… Ланс на его месте в горло вцепился бы начальнику службы, у которой под самым носом шпионы или подкупленные предатели взрывают пороховой запас форта, ведущего бой с врагом. Тут не до скорби.

Но сам альт Грегор, избавленный от государственных забот, вполне мог предаться грусти. Он разглядывал восемнадцать закрытых гробов, обитых алым бархатом.

— Дабы Вседержитель водворил души их там, где праведные обретают покой…

В котором из них покоятся останки Регнара?

Менестрелей хоронили в закрытых гробах, поскольку большинство тел, подобранных на развалинах укреплений или извлечённых из-под обломков, оказались обезображенными до невозможности. Их опознавали по одежде, гербам Домов, украшениям, фамильному оружию… Кому-то оторвало руку или ногу. Не было никакой уверенности, что вместе с менестрелем похоронят его конечность, а не часть тела какого-нибудь бомбардира, погибшего рядом. А голову вирулийца Пирелло, впрочем, как и его чёрную шляпу, так и не нашли. Можно смело сказать, что Лобо альт Эскобану, получившему в спину арбалетный болт, повезло гораздо больше других. Хотя и его гроб адмирал Жильон открывать запретил. Порядок один для всех.

— Со святыми упокой, души рабов Твоих, там, где нет ни боли, ни скорби, ни стенания, но жизнь бесконечная…

Архиепископу подали кадило и он медленно пошёл вдоль могил, сопровождаемый диаконами и хором. Морской ветер гнал голубоватый дымок в сторону толпы, и Ланс ощутил — или ему показалось — запах ладана. Он не смог по определённым обстоятельствам побывать на похоронах Коэла, а вот к Регнару попал. В далёкой юности они заспорили однажды, кто умрёт раньше, и пришли к единодушному мнению, что это будет Ланс альт Грегор, как самый отчаянный и беспокойный, вспыхивающий по любому поводу — уже к окончанию Академии на его счеты было три дуэли, правда, до первой крови, но всё-таки. Но уж никак не холодный и рассудительный Коэл или спокойный и осторожный Регнар. А вот как вышло на самом деле. Право слово — человек предполагает, а Вседержитель располагает. И неисповедимы пути его. Коэл, владевший шпагой лучше всех, кого Ланс знал за свою жизнь, погиб, раненый пулей браккарского моряка. Клинок хорош в честном бою, грудь на грудь, а на расстоянии холодное оружие уступает огнестрельному. Регнар нашёл свою смерть на войне, хотя о нём никто не мог подумать, что маг-музыкант, привыкший к тихой и размеренной придворной жизни, способен на подвиг. И защищал он не своё Отечество, а чужую державу. Именно здесь в Трагере его дух окреп настолько, что нерешительный рохля стал героем. Но, как бы то ни было, он — единственный из трёх друзей, кто закончил жизнь подвигом. настоящим, бескорыстным подвигом. Ланса, не раз проявлявшего лихость и безрассудство во время службы в Вольных Ротах, тоже могли убить. Скажем так, чудо, что не убили. Но кто рискнул бы назвать такую смерть героической? наёмник сражается за деньги, служит тому, кто платит больше. И если погибает, то в памяти людской остаётся не героем, а стяжателем.

А вот Регнару удалось.

— Ты — один бессмертный, сотворивший и создавший человека. Мы же, смертные, из земли были созданы, и в ту же землю пойдем…

В толпе сдержанно рыдали праны с траурным накидками на головах — возрастом лет за сорок, но старательно молодящиеся. Должно быть, поклонницы талантов ушедших менестрелей. Из местных, конечно. Уж о Регнаре ни одна слезинка не прольётся, как никто в Эр-Трагерене пожалел бы его, Ланса альт Грегора. Пришлых музыкантов не любят нигде. Нет, конечно, их приглашают, чтобы потешить самолюбие, правители и богачи. Как же приятно похвастаться потом перед соседями и соперниками: «А ко мне приезжал лучший менестрель двенадцати держав! Да-да! Сам великий Ланс альт Грегор! А вы знаете, сколько я заплатил ему за один лишь вечер? Вы даже представить не можете… Пятьсот монет! Нет, золотом! Раве великий и неповторимый Ланс альт Грегор будет брать серебро?» Может и пятьсот… Деньги всё равно утекут, как вода