Читать книгу - "Инкуб - Rugiens_Ursus"

— И это…

— Не, не, не. Я сказал всё, что нужно, давай сам думай.

Паладин сел на лавку, удерживая шарик «лекарства» на руке.

Подумав минут пять в полном оцепенении, он наконец решился. Просто закинул таблетку в рот, резко зашёл в комнату, а вот дверь закрылась уже без его помощи.

Стоны стояли такие всю ночь, что я думал, там кого-то убивают.

Секс, впрочем, не блестал чем-то новым — обычный, жаркий, пылкий, но парень явно опыта раньше не имел. Я потерял интерес после десяти минут того, как посмотрел, что происходит в комнате через духа.

А вот следующее утро было просто прекрасным. Такую непередаваемую смесь эмоций на лице я видел впервые.

— Я грязное животное… — обречённо пробормотал паладин, когда увидел, что я подошёл к нему, стоящему в банном халате перед окном.

— Про «похотливое» ты забыл упомянуть, — ехидно заметил я.

— Да… Это тоже.

— Ну и как, понял?

— Всё это время… Это всё… Это всё, что я хотел от женщины?.. Не понимаю, — в прострации паладин смотрел в одну точку, куда-то на раме окна.

— Не… Ну… Хотел ты явно сильно: пол ночи наполнять комнату стонами от экстаза до пощады — это уметь надо.

— Кхм… Попросил бы тебя не распространяться об этом… Но последний вопрос у меня остался. Что же мне делать с Лиандрой?

— Игнорируй её. Полностью. Скорее всего, даже не через полгода, а через пару недель она поймёт. Не что-то конкретное, а вообще всё и сразу и начнёт просить твоего внимания. А что с этим вниманием делать… Я, наверное, жесток, но я бы её просто потрахивал, когда бы мне этого хотелось, а женился бы на ком-нибудь другом.

— Ты жестокосерден, Гэлион.

— Возможно. Но знаешь, у тёмных эльфов я кое-что понял. Милосердие — это не отсутствие мести, милосердие — это роскошь, доступная сильнейшим. Когда ты вырезал весь род своих врагов, но сказал взять на попечение своим слугам грудных детей, что оторвали от хладных трупов их кормилиц, — вот это милосердие. Отказ от мести чаще всего — не благородство, а просто попытка замаскировать свою неспособность осуществить возмездие.

— Но… Но я всё равно испытываю к ней нежные чувства…

— Равей… Ты не понял. Это твоя ответственность. Это ты довёл ваши отношения с Лиандрой до того, что она воздыхает о самом слабом твоём друге, когда ты готов ради неё горы свернуть, буквально.

— Ну… Даже сложно поспорить как-то…

— Поэтому это урок будет не только для неё, но главным образом для тебя.

— И в этом ты тоже прав…

— Да не раскисай ты, — хлопнул инкуб по плечу паладина. — Всё хорошо. А остальное обязательно пройдёт.

— Ну и остался у меня последний вопрос. А откуда ты знаешь этих… развратных женщин?

— Кхем… Да нормальные это женщины, ты развратных просто не видел, — вздохнул инкуб. — Ариэль — моя хорошая подруга. У многих из её подруг нет мужа, что согреет их ложе вот уже какой десятков лет. Они тратили изо дня в день все силы на самосовершенствование, загоняя плотские желания, горькие слёзы от того, что не могут почувствовать счастье материнства, и желание тепла от близкого глубоко в себя.

— Кхем… А это…

— Трахался ли я с этими вдовами? Да.

— Ясно… Ну… Даже не знаю, что на это сказать… Как-то это неправильно.

— Равей, если ты не заметил, очень многое в нашей деревне «неправильно» как-то. Имея столь мощную магию, мы просто чахнем больше половины года, укрываясь от вьюги. Наши поселения разобщены, и нас можно уничтожать разъединённых каждую неделю, и пока мы это заметим, никого уже не останется, но при этом сообщение меж деревнями налажено, и нас даже считают отдельным государством.

— Ну… В эти дела я как-то ни разу не лез.

— Да и не надо оно тебе. Действительно лучше мечом махай и вопросов не задавай. Я сейчас серьёзно. Продуктивнее будет.

— Ладно… А что мне делать? Просто игнорировать Лиандру? Молчать как столб?

— Представь, что с тобой разговаривает тот, кого ты видеть не очень хочешь, при этом он тебе по большей мере безразличен, как и любое его слово. Первую-вторую неделю она, наверное, даже не станет подходить и обрадуется, на конец второй попытается наладить контакт на нейтральной ноте, дальше начнёт нервничать и чудить, скорее всего агрессивно. Пока не услышишь внятных оправданий, мольбы о прощении и отпущении грехов — мускул на лице не двинь в сторону её прощения. А после того как услышишь, подожди, пока каждый раз она не станет начинать разговор с такого. Потому что она должна понять, что она потеряла, а не на мимолётной женской эмоции рассыпаться в мольбах.

— А что, если она просто так же охладится ко мне?

— И такое тоже возможно, но… маловероятно.

— Почему?

— Так. Я дал тебе схему, в подробностях, как и что делать. Вот и делай, а не мозги себе компостируй. Вообще лучше постарайся о Лиандре даже не думать. Тебе должно становиться никак при взгляде на неё.

— Хорошо. Я постараюсь.

Равей отправился в комнату забрать одежду и меч. А позади Люпина проявилась Ариэль.

— Хм… А я думала, тебе понравились мои подруги, — промурлыкала рейнджер на ушко Люпину.

— Понравились, — вздохнул Люпин.

— Так зачем же ты их тогда отдал паладину?

— Так. Молчи, а то твой ротик пристрою по назначению.

— Издавать непристойные стоны? — пошловато и разгорячённо шепнула Ариэль на ухо.

— Так… Вечером. Всё вечером.

Ариэль немного грустно улыбнулась, глядя парню в спину.

— Эх… Что же ты пережил, мальчик, что же ты пережил, что получил такие знания… И более того, почему я даже не чую от тебя того невинного маленького героя, что был до того злосчастного налёта, — шёпотом пробормотала Ариэль под нос.

Глава 15

Глава пятнадцатая.

Старая добрая деревня.

Мириэль встала в сугубо позитивном расположении духа. Ещё до того, как первые утренние птицы разорвали тишину своими звонкими трелями, она уже успела приготовить завтрак — ароматный травяной хлеб и нежный суп из лесных кореньев, убрать всё ненужное с кухни, вытерев до блеска старый дубовый стол, и полностью проснуться, вдохнув прохладный воздух нового дня.

Смотря в зеркало, она видела миловидную, но уже явно не юную эльфийку. Время не щадит никого, и тонкие морщинки у глаз — словно первые шаги неумолимого времени, которому её стройное тело сопротивляется вот уже девятый век подряд. Её длинные серебристые волосы, слегка тронутые дымкой седины, всё ещё струились