Читать книгу - "Неправильный - Грета Шелест"

поговорить. Поэтому я приду обязательно. Обязательно, слышишь?

– Слышу.

– Тогда, до завтра, Апельсинка, и пробормотал уже для себя, – надеюсь, там пусто.

– Пока… – Марк открыл глаза. Игнат уже взялся за ручку двери. – Игнат!

– Что?

Марк помолчал.

– Нет, ничего. Иди, – он снова закрыл глаза.

Он не открыл их, когда услышал тихие шаги в свою сторону. Не открыл, когда почувствовал легкий поцелуй в висок. Не открыл, когда услышал щелчок отворившейся двери. Не открыл даже тогда, когда слышал, как по ту сторону Игната практически сразу принялся вычитывать мужской голос. Стаса, кажется.

– Ты совсем охренел? Я всю территорию больницы обежал. Тебе же сказали, что он спит. Ты как туда пробрался, мать твою?

– Как-как? Ногами?

– Но… подожди, что с руками?.. Ты… ты, что, влез в окно?!

– Нет, конечно! Я что, совсем дебил? Я вошел, когда тут никого не было…

– Не пизди, я тут был. И не видел, чтобы ты возвращался с улицы.

– Ой, все, поехали домой. Я устал, как собака!

– Конечно, устал, – иронию в голосе Стаса можно было почувствовать руками. – В чужие окна ночью влезать очень утомительно.

– Да не лез я никуда!

– Да? А почему руки в крови? Или ты своего недруга добить решил, пока он сопротивляться не может?

– Совсем больной?

– Ладно, хрен с тобой. Главное, все живы.

– Вот-вот.

Раздался звук подзатыльника.

– Идиот, я и тебя имею в виду, между прочим. Ты же мог себе шею сломать, Ромео доморощенный!

– Эй, я попрошу. Что б ты знал, Шекспир малость опустил детали, а на деле влезть в окно второго этажа – это кропотливый труд.

– Охотно верю. Надеюсь, Марк оценил твой подвиг не так рьяно, как Джульетта, и завтра вы не отправитесь тайно сочетаться браком?

От этого вопроса и сравнения Марк покраснел и, тихо мечтая провалиться под землю, залез под одеяло.

«Хочется петь…, а не провалиться к шахтерам…», – вспомнились обрывки его разговора с Соней.

Голоса стали удаляться, и только тогда Марк расслабился. Вылез из-под одеяла. И нормально вдохнул воздуха. И вдруг понял одну вещь: разговаривая, они, кажется, впервые назвали друг друга по именам. За два месяца знакомства – впервые!

«Охренительно! Для этого мне всего лишь потребовалось едва на тот свет не отправиться!»

Старков довольным и бодрым шагом пошел за Стасом, который продолжал его распекать. Но ему было фиолетово, что тот говорит. Он знал, что поступил правильно. У самой лестницы он обернулся. А где же Алекс? Неужели еще в палате?

– А Алекс уже вышел? – спросил он у спины Стаса. Спина напряглась.

– Нет.

– Так, давай подождем.

– Я все сведения предоставил. Буду ждать в машине.

Игнат пожал плечами и пошел по коридору. Он уже дошел до палаты Марка и хотел прислушаться, но тут за его спиной открылась дверь.

Алекс вышел, закрыл дверь и даже прошел пару шагов. Игната он не заметил. Но что-то с ним было не так.

– Эй, что с тобой?

Алекс остановился, но не обернулся. Тогда Игнат сам обошел его.

– Что она тебе сказала?

Рокотов покачал головой:

– Не важно. Все закончилось, – тут он поднял глаза на Старкова. – Старик, ты мой друг. Мы многое друг от друга перенимаем, даже не замечая этого. Но, надеюсь, одну мою особенность ты все же не переймёшь.

– Какую?

– Уникальный талант проебывать собственное счастье.

Утром приехал отец. Марк понимал, что в его глазах он все равно виноват. Тот наверняка думает, что если бы не этот праздник, то ничего бы не было. Сидел бы он сейчас у Лехи, готовил шашлык.

Но отец не ругал. Может быть, врач запретил его волновать. Основные анализы были сделаны. Легкое сотрясение, ушибы, вывих в шейном отделе.

«Ничего нового».

Госпитализация не требовалась, но наблюдение врача было обязательным, и папа отправился оформлять все документы для перевода в городскую больницу, сказав, что боится оставлять его одного первые дни. Марк больницы ненавидел с детства, но батя обещал, что если жалоб не будет, через два дня заберет.

Стас, который также приехал утром, но уже с Рокотовым старшим, предложил услуги своей больницы, но Белов-старший так на него посмотрел, что даже врач посчитал нужным ретироваться.

– Ты извини моего старика, он волнуется за меня жутко, – сказал Марк, одеваясь. – Я у него единственный сын. Матери давно нет, сам понимаешь.

– Все в порядке. Я виноват, Марк, и это вполне нормальная реакция родителя. Твой отец еще держится. Другой бы на его месте мне тоже шею сломал.

– Но у меня не сломана шея. Не надо преувеличивать.

– Ты взял бумажку с лекарствами? Они импортные, недавно вышедшие на российский рынок, поэтому врач городской больницы их вряд ли пропишет. Но они очень хорошие.

– Папа взял эту бумажку с собой. Сказал, что тебе нет веры, и он прежде спросит своего знакомого врача, – Марк слегка виновато посмотрел на Рокотова.

– Я же сказал, что все понимаю, – Стас сжал его плечо. – Ладно, иди, береги себя.

– Увидимся.

– Марк?

– Что?

– Соня тебе что-то говорила?

Марк тяжело выдохнул и ответил честно:

– Она хотела рассказать. Но я сам отказался. Она решила завязывать с этим, и я подумал, что нет смысла ковырять ей душу.

Марк вышел в коридор, кивнув Стасу на прощание. Он знал, что Соню увезли еще час назад. Мачеха прислала машину. Отца ее еще не было в городе. Поэтому планировал сразу идти на улицу, подышать воздухом и дождаться отца там.

– Марк, чуть не забыл. – Стас догнал его в коридоре. – Держи.

– Что это? – он взял в руки белый конверт.

– Тебе Игнат просил передать.

Марк вспомнил, как еще в сентябре Старков приходил в квартиру Сониного отца и предлагал ему деньги. Он нахмурился. Настроения и так не было, но стало совсем противно.

«Сейчас-то за что?»

Он медленно побрел по коридору, деревянными пальцами открывая конверт. Но там были не деньги, а сложенный вдвое листок бумаги. На ней было всего две строчки.

«Я не знаю, что будет. Не знаю, что есть сейчас. Но что-то изменилось, и мне это нравится».

С глупой улыбкой Белов направился к лестнице.

Дорогие мои, вы только не сильно радуйтесь, что прода вышла быстро. Признаюсь, я сама в шоке)) Написала на одном дыхании, времени было много свободного, никто не мешал. Но