Читать книгу - "Заберу твою жену - Мария Сергеевна Коваленко"

как дура.

- Еще и в темноте.

Герман заботливо смахивает с моего лба прядь волос и мимолетно, едва касаясь, целует в губы.

- Мало. – Не знаю, что на меня находит. Наверное, это адреналин. – Мне мало!

Встав на носочки, сама дотягиваюсь до него и целую. Вначале тоже невесомо, будто здороваюсь. А потом... проваливаюсь в эту ласку, как в болото.

Тону, царапая кожу на затылке. Всхлипываю, умирая от сумасшедшего облегчения.

- Катя, я хоть и не в форме, но не железный.

Боровский притягивает мои бедра к своему паху. Проводит мощным бугром вдоль живота. И, отвернувшись, зло матерится.

- Это нервное... – я пытаюсь успокоить саму себя.

- Какого лешего тебя вообще сюда понесло?

Герман забирает телефон из моих рук и смотрит на экран.

- Я хотела позвонить. – Тоже кошусь. Сигнала нет. Ни полоски, ни проблеска.

- Мне? – Гад улыбается. Довольный, словно луну с неба достал.

- Папе! – обламываю его. – А потом тебе, - все же признаюсь.

- Так соскучилась, что обманула охрану и убежала в лес?

Мерзавец лыбится. Так красиво и нахально, что не могу отвести взгляд.

- Сумасшедший! Тебя убить должны! – легонько пинаю в грудь. – Зачем ты вообще согласился участвовать в приемке товара?! На фига полез в это? Это ведь западня!

- Ого! Вот это осведомленность. Мансуров рассказал тебе? – в голосе Германа слышатся стальные нотки.

- Сорока, мать ее, на хвосте принесла еще два дня назад.

Радость и злость смешиваются на душе в такой коктейль, что руки начинают дрожать.

- Все же переживала...

Герман протягивает ладонь. Ведет двумя пальцами по моей скуле и спускается к губам.

- Ты можешь больше не умирать? Может, хватит одного раза?

Откидываюсь назад на свое дерево. Сейчас мне и на сантиметр нельзя приближаться к этому мужчине.

- Хрен, кто теперь сможет меня убить.

Герман сам нарушает нашу безопасную дистанцию. Вминает меня в ствол своим горячим телом. Заставляет поднять голову.

- Отец... Он знает о сделке. На разгрузке будет засада.

Моя страшная тайна, то, ради чего я рисковала несколько лет... слова сами срываются с губ. Страх потерять Германа оказывается сильнее, чем страх провалить папину операцию.

- Я уже в курсе. Теперь мы работаем вместе.

Этот невыносимый мужчина мягко касается губами моей нижней губы. Пробует ее языком как конфету.

- Господи... – Ноги подламываются. - Я за этих два дня, думала, с ума сойду от волнения. Ни спать, ни есть не могла. А вы...

Слезы наворачиваются на глаза. Вроде бы все отлично. Лучше, чем могла надеяться. Мои мужчины сами все решили, договорились и теперь действуют сообща.

Гребаный джекпот.

А меня трясет все сильнее, и внутри будто что-то трещит по швам, жалобно скрипит и рвется.

- Черт... – хрипло произносит Герман. – Я ведь хотел только посмотреть...

С каким-то диким отчаянием произносит он и начинает быстро расстегивать пуговицы на моей рубашке.

Глава 50

Глава 50

Катя

Моя левая нога на бедре Германа. Правая на носочках – едва касается земли. Руки на сильных мужских плечах. А между телами ни единого миллиметра.

Сходим с ума.

Целуемся как голодные. Трогаем друг друга дрожащими от нетерпения ладонями. Рычим, если хоть на миг отдаляемся. И трахаемся...

... не чувствуя холода,

... не думая о том, что кто-то может увидеть,

... не прерываясь на прелюдию, объяснения и прочую правильную чепуху.

У нас все не как у нормальных людей.

Я люблю его с девятнадцати. Родила от него сына. А в близости мы все такие же незнакомцы.

Ломаем планы. Слетаем с нужного пути как две машины без тормозов.

Сталкиваемся каждый раз против воли.

Сливаемся одновременно и в боли, и в сладости.

Хронически без защиты и в самом неудобном месте.

До стонов.

До хрипов.

До моих слез в два ручья.

- Катя... Катя... Ты нереальная, - хрипит Герман, медленно насаживая меня на свой член. – Охрененная...

Он жестко сминает ягодицы. Зло целует в губы. И продолжает вколачиваться.

«Я очень даже реальная. Особенно сейчас!» - хочу закричать на весь лес, но вместо этого кусаю губы и еще сильнее заливаюсь слезами.

- Не плачь, моя хорошая... не надо...

Этот бессовестный мерзавец врезается так глубоко, будто хочет распять меня на этом дереве. Оставить здесь навсегда.

Полуголую. В расстегнутой рубашке. Без пижамных брюк, которые белым флагом висят на ближайшем кусте. Влажную и готовою принимать его в любой момент, когда вспомнит об одной влюбленной идиотке.

- Я не буду плакать... Потом не буду... – обещаю скорее себе, чем ему. – И вспоминать тебя не стану, если снова погибнешь.

Ударяю ладонями по широким плечам и выгибаюсь дугой от нового мощного толчка.

- Хорошая девочка. Умница.

Гад заставляет задрать подбородок и целует в шею.

Прижимается как вампир. Ведет языком вдоль вены. Убивает дыханием. Вытягивает из меня все соки горячими губами.

- Какая же ты сволочь! – вырывается из моей груди с новым всхлипом. – Подонок... - Смахиваю слезы. – Ненавижу.

Чувствую, как за ребрами начинает трещать и плавиться мой лед... та самая замерзшая штуковина, которая раньше называлась сердцем.

Все пять лет этот ледяной осколок защищал от самого худшего. Лишал меня чувствительности, когда к телу прикасался муж. Отключал голову, когда нужно было целовать его и раздвигать ноги. Холодил раны на душе и снимал боль после секса с Мишей.

Это была моя единственная защита.

Маленький островок стужи, на котором удавалось существовать в ожидании светлого будущего.

Моя морозная крепость.

А сейчас от тихого шепота Германа, от его поцелуев и ритмичных толчков мой лед идет трещинами.

Обнажает без анестезии живое колотящееся сердце.

С подступающим оргазмом обрушивает на голову дикую тоску и жуткий страх.

- Лучше бы мы не встретились, – шепчу, загибаясь от кайфа. - Лучше бы я не знала тебя...

Отворачиваю лицо. Не могу больше смотреть на того, кого так сильно любила, кого похоронила и кого оплакала.

Даже гребаная пластика не спасает. Даже скупой лунный свет.

- Врунишка...

Герман ускоряется. Губами собирает мои слезы. Тяжелым налитым членом выбивает из головы все мысли.

- Если снова умрешь, больше не возвращайся! – рычу как зверушка. – Видеть тебя больше не хочу!

Сама врезаюсь в его рот. Царапая зубами губы, ворую глухой стон. И окончательно слетаю с катушек.