Читать книгу - "Убийца с реки Дженеси. История маньяка Артура Шоукросса - Джек Олсен"

Я подумала: «Боже мой, она дома!»

– Карен, мамочка здесь, – сказала я и пошла к ней навстречу, но она стала пятиться. – Карен, перестань. Стой спокойно, милая! Я не могу до тебя дойти.

Потом я проснулась.

Говорят, время лечит, но мне становилось только хуже. Я не могла управлять своей жизнью, не могла делать самые элементарные вещи. Я убегала с рынка в слезах. Плакала, когда смотрела кино. Я больше не была семейным клоуном. Я плакала и не могла остановиться, не могла взять себя в руки. Это было несправедливо по отношению к моим детям и ко всем остальным.

Я решила покончить с собой, но не могла придумать, как это сделать. У меня еще оставалось что-то от былого тщеславия, и я говорила себе: «Не делай ничего, что изуродует тебя. Ты должна лежать в гробу красивой. Не калечь себя, не прыгай с моста».

Я взяла таблетки у нескольких врачей и однажды ночью, пересчитав их, решила, что мне хватит. Я попросила сестру и шурина приехать, чтобы попрощаться с ними. Гэри вошел и сказал:

– Хелен, ты неважно выглядишь. Тебе нужно перестать ходить на могилу каждый день.

Я сломалась и напрочь забыла о своем плане.

– Мне нужна помощь, – сказала я. – Вам лучше отвезти меня в больницу.

В психиатрическом отделении было так много неуравновешенных людей, что я боялась выходить из палаты. У меня были долгие беседы с психотерапевтами о моем горе, и это лечение спасло мне жизнь. Когда я вернулась домой через месяц, я уже знала, что справлюсь.

Но я по-прежнему не могла видеть людей. Каждый день после работы я спешила домой. Я думала, что если буду в своей квартире и моя дверь будет закрыта, никто не сможет прикоснуться ко мне, никто не сможет сделать мне больно. Я смогла выжить, но боль так и не прошла. Окружающие говорили, что мне следует обратиться к психологу, но я не хотела этого делать.

Потом начались мигрени. Моя семья посоветовала обратиться к неврологу, но я подумала, какой в этом толк? Мне нужно было привести ее в дом, если я собиралась вымыть голову. Я думала, кричала она мне или нет. Почему я ее не слышала? Может быть, сушилка работала слишком громко?

Друзья посоветовали мне перестать наказывать себя. Они звонили, передавали свежую информацию о лечении головных болей, о новейших методах, но я не слушала. Я не принимала лекарств. Я решила, что это мое наказание.

В «Грин-Хейвене» Артур Шоукросс устроился основательно. Здесь его наказывали за хранение контрабанды, кражу продуктов питания, драки, беготню по коридору, громкие разговоры по ночам, но это были незначительные правонарушения, которые, растянувшись на несколько лет, не повлияли на общую оценку его поведения. Он продолжал сопротивляться психотерапии и отказался записаться в тюремную программу для преступников, совершивших половое преступление. Некоторые из его психотерапевтов считали, что он не способен осознавать свое поведение, другие же пришли к выводу, что он слишком упрям, чтобы пытаться это сделать.

«У нас недостаточно информации из первых рук о его дезадаптивном поведении, начиная с раннего подросткового возраста, – констатировал психолог Майкл Бочча в начале четвертого года тюремного заключения Шоукросса. – Три развода, отсутствие жизненных целей…»

Как и большинство других экспертов, Бочча обратил внимание на некоторые странные противоречия: «Он говорит нам, что заслуживает большего наказания, чем получил за свои преступления, тяжесть которых по-прежнему преуменьшает». Несмотря на стойкое сопротивление убийцы и его «неполную искренность в разрешении глубоко укоренившихся внутрипсихических и межличностных конфликтов», Бочча рекомендовал обратиться к психологу-консультанту или перевести заключенного в учреждение, где ему будет доступна интенсивная терапия.

Полгода спустя, 27 мая 1977 года, психотерапевт отметил в досье Шоукросса: «Не хочет посещать групповую терапию… Испытывает сильный стыд и раскаяние в содеянном [с Карен Хилл] и не считает, что готов или заслуживает освобождения. Нравится жизнь в институциональной среде…» Психотерапевт также сообщил, что Шоукросс страдает депрессией из-за убийства и видит Карен Энн Хилл в ночных кошмарах.

Другому представителю тюремной администрации тридцатидвухлетний заключенный сказал, что не знает, почему убил двух детей, но «меня сейчас не должно было быть в живых». Офицер отметил, что условно-досрочное освобождение может быть сопряжено с риском и назначил еще одну психиатрическую экспертизу. Доктор повторил более ранний диагноз: «Антисоциальное расстройство личности [социопат] и шизоидное расстройство личности… психосексуальные конфликты».

После пяти лет тюремного заключения Шоукросс, казалось, приспособился к роли одиночки в тюремном блоке. «…склонен к упрощенным, по-детски неглубоким отношениям, – писал еще один психотерапевт в 1977 году. – Большую часть времени проводит в одиночестве. Не способен устанавливать отношения со сверстниками, но проявляет большое доверие к официальным лицам».

Его попытки добиться условно-досрочного освобождения обычно отклонялись. Всякий раз перед заседанием комиссии по условно-досрочному освобождению газета «Уотертаун дейли таймс» предупреждала жителей округа Джефферсон о «возможном освобождении Шоукросса», и в «Грин-Хейвен» приходили гневные письма. Дэвид К. Ноултон из «Ноултон спешлти пейперс» напомнил властям о совершенных Шоукроссом поджогах, включая пожар на заводе на Фэктори-стрит, причинивший убытки в размере 280 000 долларов. Столь же откровенно высказывались различные окружные прокуроры округа Джефферсон, начиная с Джона Ф. Бастиана в 1976 году. Преемник Бастиана, Ли Клэри, написал: «Если этот человек будет освобожден, ни у кого в округе не останется веры в систему уголовного правосудия».

Отдел по условно-досрочному освобождению штата Нью-Йорк согласился с этим мнением. «Освобождение этого человека и его возвращение в общество сейчас, учитывая отсутствие у осужденного изменений в поведении, может привести к убийству еще нескольких детей», – писал офицер по условно-досрочному освобождению в 1977 году. Четыре года спустя офицер по надзору по имени Томас Коннолли провел «приятное», по его словам, интервью с Шоукроссом и сообщил комиссии свое мнение: «В настоящее время категорически против условно-досрочного освобождения… Заключенный явно опасен и способен на ужасные преступления».

Даже, казалось бы, освоившись в тюремных условиях, Шоукросс оставался изгоем. Администрация исправительного учреждения отметила, что он переписывается с двумя своими сестрами, Донной и Джинни, матерью Бетти и подругой по переписке в округе Делавэр, но с младшим братом Джеймсом и отцом, бывшим морским пехотинцем Артуром Гаем Шоукроссом, практически не общается[11].

Примерно раз в месяц он разговаривал с матерью по телефону, описывая тюремную жизнь в выражениях, которые иногда казались неуместными («Полицейские застукали двух парней за этим занятием прошлой ночью»). Бетти Шоукросс была настолько подавлена преступлениями своего сына, что редко выходила за пределы Шоукросс-Корнерс и своим родственникам говорила, что ее определенно не интересует сексуальная жизнь мужчин за колючей проволокой.

Время от времени мать отправляла по почте посылку и добросовестно пересылала сыну ежемесячный чек по нетрудоспособности из Министерства здравоохранения. «Он такой же, как всегда, – разочарованно призналась она подруге. – То, как он говорит,