Читать книгу - "Очерк французской политической поэзии XIX в. - Юрий Иванович Данилин"

рабочего Жана-Работяги, послушного и неутомимого вола своего хозяина; безропотная жертва всех жизненных горестей, Жан-Работяга изнурен до предела, но ему так никогда и не приходила мысль о праве на лучшую долю, и он отдохнет лишь в могиле. Но вот другой, столь же типический образ рабочего из песни «Жан-Бедняк»: он тоже безропотно гнул спину на своих хозяев и в старости выброшен на мостовую; но Жан-Бедняк уже понял, что он всю жизнь был в цепях эксплуатации, что «господь бог держал его за руки, пока ему обшаривали карманы», — и он пошел за красным знаменем Коммуны, знаменем освобождения. Жан-Бедняк умирает, расстрелянный версальцами и посылая проклятие «прогнившему миру, из которого убегаешь, как с каторги». Жана-Бедняка бросили в революцию его страдания, и он еще не представлял себе, как нужно переделать жизнь, уничтожив гнусный хаос буржуазного «порядка». Но в песне «Инсургент» Потье создает новый тип рабочего: это настоящий Человек, образованный, сознательный, научившийся отделять машину от капиталистического ее применения, рвущийся полностью перестроить мир для счастья тружеников, готовый сражаться за свои цели на баррикадах новой Коммуны. С какой радостью лепит поэт этот образ положительного своего героя!

Покорен инсургент приказам,

Которые диктует разум.

Он — Человек, не вьючный скот.

Он преисполнен упованья:

На горизонте солнце знанья

В багровом пламени встает.

…………………………………………

Он подчинит себе машину.

Отныне гнуть не хочет спину

Он перед паровым котлом.

Рука дельца рычаг нажала,

И стало доброе начало

Великим социальным злом.

…………………………………………

Не зная в горести просвета,

Под Игом стонет мать-планета.

Он перестроить мир готов

В могучем и святом усилье,

Чтоб радостное изобилье

Струилось из ее сосцов.

Пер. В. Микушевича

Песня «Инсургент», написанная в 1884 г., играла роль революционно-пролетарского гимна (пока не был положен на музыку «Интернационал»), и ее долго пели на всех рабочих собраниях.

Преданный сын и учитель рабочего класса, Потье помогал ему разбираться в самых разнообразных вопросах. Он неустанно разоблачал лживые посулы буржуазной демократии. Он освобождал рабочих от власти застарелых предрассудков, вроде веры в бога пли магического влияния абстрактных понятий, таких, как слово «свобода», особенно слово «республика», так долго державших их плену. Потье доказывал, что рабочим нечего ждать от буржуазно-демократической республики, которую он заклеймил именем «проститутки» в блестящей памфлетной песне «Дочь Термидора». Он утверждал здесь, что республиканский строй установился во Франции уже со времени Великой французской революции (иногда лишь уступая место недолговременным монархиям), но что и Первая и Вторая республики были на деле только продажными прислужницами буржуазного господства. Такова и Третья республика, которую самое лучшее поскорее свергнуть.

Вернись, вернись, Коммуна боевая!

Ты, а не эта шлюха площадная.

Лишь ты одна — Республика родная!

Пер. А. Гатова

Растущая активность и мощь рабочего класса восхищали Эжена Потье. Он с восторгом воспевал все проявления борьбы рабочих, стачки и забастовки, мятежи углекопов в Монсо-Ле-Мин, Деказвиле и Анзене, первые успехи рабочей партии на выборах, крепнущую силу социалистического лагеря и его прессы («Пятнадцать тысяч голосов», «Забастовка», «Сто тысяч», «Путь народа» и др.). И все время мысль поэта возвращается к великим дням Парижской Коммуны, которой он посвящает цикл новых замечательных песен.

С какой страстью писал Потье в песне «Она не убита!», что палачам Коммуны, как они ни старались, не удалось истребить память о ней:

Ее надеялись убить

Картечью и штыками,

На землю знамя повалить

И в грязь втоптать ногами…

И палачей толпа росла,

Глумясь над ней открыто…

Слышь, Никола,

Хоть их взяла —

Коммуна не убита!

Пер. В. Дмитриева

А в песне «Коммуны след неизгладим!» как горячо говорил поэт о жертвенной борьбе коммунаров, об их великодушных стремлениях!

На баррикады боевые

Мы шли со знаменем в руках.

Плуг Равенства тогда впервые

Оставил борозды в сердцах.

То были дни любви и гнева.

Где кровь лилась и стлался дым,

Уже взошли ростки посева:

Коммуны след неизгладим!

Пер. А. Гатова

В одной из последних своих песен, в «Годовщине 18 марта 1871 года», Потье любовно вспоминал день провозглашения Парижской Коммуны:

О как цвела тогда весна!

Как этим утром в Жерминале,

Будя народы ото сна,

Знамена красные сияли!

Сверкая в синих небесах,

Лоскутья-флаги золотели,

И даже в мрачных рудниках

Призывно отблески алели…

Пер. В. Дмитриева

Французская Рабочая партия, руководимая с 1882 г. гедистами, была в глазах Потье преемником заветов Коммуны, и поэт стал ее певцом. Гед называл его «Тиртеем нашей Рабочей партии»[103]. В песне «Пятнадцать тысяч голосов» Потье славил коллективный разум партии, ее боевой дух, ее умение сплотить массы, ее волю к ликвидации капитализма ради раскрепощения трудового человечества и подлинной человеческой культуры:

Настанет — партия так учит —

Конец наемного труда,

И пролетариат получит

Дары природы навсегда,

И смыв веков позор и муку,

Искусство вырвет из оков,

Литературу и науку.

…………………………………………

Во имя справедливой цели

Держите знамя тех бойцов,

Кто пал в кровавую неделю!

Пер. А. Гатова

В 1880-х годах полностью определилась роль Эжена Потье как главы поэзии Парижской Коммуны. Немало было поэтов-коммунаров, горячо писавших о Коммуне в 70-х годах, особенно под свежим впечатлением ее трагического конца.