Читать книгу - "Жизнь, которую мы создали. Как пятьдесят тысяч лет рукотворных инноваций усовершенствовали и преобразили природу - Бет Шапиро"

К 1910 году во всех штатах уже существовали те или иные комитеты по защите природы, но лишь у единиц находились средства, чтобы платить за эту защиту. Все изменилось, когда в Пенсильвании приняли закон, запрещающий охоту без платной лицензии. Когда другие штаты увидели, что у Пенсильвании внезапно появились деньги на применение природоохранного законодательства и восстановление природы, они тоже стали взимать плату за охотничьи лицензии. В 1937 году закон Питтмана – Робертсона о государственном содействии восстановлению дикой природы добавил одиннадцатипроцентный акцизный сбор на охотничье снаряжение – оружие и патроны. Вырученные же средства распределялись между государственными природоохранными организациями и шли на программы защиты природы и обучения охотников. Защита природы отращивала себе клыки.

Нетрудно догадаться, что идея платить за охоту пришлась по нраву далеко не всем. Некоторые противники подобных мер утверждали, что охоту нельзя ограничивать законодательно, поскольку сама природа находится в собственности народа, – имелась в виду доктрина общественного доверия. В ответ на это Теодор Рузвельт в 1916 году написал: «Так и есть, причем не только у ныне живущих, но и у грядущих поколений. „Величайшее благо для величайшего множества“ – это о множестве тех, кто еще прячется в утробе времени, от которого все живущие сейчас составляют лишь незначительную долю».

Ответ на мясной вопрос

В 1918 году, когда умер Бруссард по прозвищу «Кузен Боб», мир был погружен в пучину Первой мировой, и Мясной Вопрос и проблема водяного гиацинта исчезли из передовиц национальных газет. Министерство сельского хозяйства, отказавшись от бегемотов, всячески поощряло власти Луизианы превратить болота в пастбища, то есть, в сущности, построить грязевые барьеры, чтобы не пускать воду на болота, – тогда, дескать, болота пересохнут и на них станет расти трава, пригодная на корм скоту. Технологические новинки – машины, позволявшие убирать урожай быстрее и лучше, и химикаты, которые уничтожали сорняки и вредителей и повышали плодородность почвы, – позволяли меньше тратить и больше получать. Так что уже не требовалось ни находить новые земли, ни вносить разнообразие в меню. Появилась возможность просто выращивать больше скота на имеющихся территориях.

Однако у некоторых технологических новинок обнаружились неприятные побочные эффекты. Парижская зелень, инсектицид из арсенита меди, первоначально стали распылять на листья картофеля в шестидесятые годы XIX века, чтобы как-то справиться с гибелью растений из-за колорадского жука. К началу XX века фермеры уже применяли этот инсектицид так часто, что власти сочли необходимым ввести законодательные ограничения на использование химикатов в сельском хозяйстве. Даже новые машины – и те грозили неприятностями. Когда в 1911 году калифорнийская мануфактурная компания Холта представила самоходный комбайн, на фермах внезапно отпала необходимость в ручном труде в привычных объемах. Мелкие семейные хозяйства, производившие разнообразные продукты, отступили под натиском крупных и более производительных ферм, которые специализировались на монокультурах. Консолидация ферм продолжалась и в двадцатые годы, и в Великую депрессию – до самой середины XX века. К сороковым-пятидесятым годам прежнее количество земли могло прокормить во много раз больше животных, чем несколько десятилетий назад, а это создало идеальные условия для распространения болезней. В сороковые годы ученые обнаружили, что если добавлять животным в корм антибиотики, то они одновременно и защищают скот, и помогают ему быстрее набирать вес. Такая практика медикаментозной профилактики в фермерских хозяйствах сохранилась и по сей день, и в 2017 году ВОЗ сообщила, что в некоторых странах до 80 % доступных антибиотиков применяются для того, чтобы заставить здоровых животных быстрее расти.

Консолидация и индустриализация сельского хозяйства спровоцировали новые конфликты между землевладельцами и дикой природой. Хотя за первую половину XX века общественная поддержка природоохранных мер в США выросла, правительственные субсидии природоохранных инициатив в изобильные пятидесятые почти что сошли на нет. Разбогатевшие горожане толпой потянулись в национальные парки и заказники для развлечения, тем более что это всячески поощряла автомобильная промышленность («Посмотри Штаты в своем „шевроле“!»). Правительство сосредоточилось на финансировании армии и начало раздавать лицензии на выпас скота, вырубку лесов на строительные материалы и геологоразведку для поиска нефти на государственной земле. Население стремительно росло, и сельскому хозяйству снова становилось трудно удовлетворять спрос. Новые технологии вроде искусственного осеменения повысили производительность индустрии, но увеличивать посевные площади и поголовье скота было уже невозможно. В дальнейшем некогда дикие земли пустили под коммерческое жилье, заводы и сельхозугодья. Дороги, плотины, поля, распаханные и щедро обработанные пестицидами, и прочие следы человеческого вмешательства продолжали разбивать оставшиеся территории на мелкие фрагменты.

В июне 1962 года в New York Times Magazine напечатали отрывок из новой книги Рейчел Карсон «Безмолвная весна»[16], где Карсон описывает унылое будущее, в котором неосмотрительное применение пестицидов привело, помимо прочих ужасов, к гибели всех птиц, – и поэтому птичьи песни умолкли навсегда. От такого кровь стыла в жилах – но писательница именно этого и добивалась. Она прямо сравнила пестициды с радиоактивными осадками, назвав и то, и другое невидимой и неотвратимой угрозой, и обвинила химическую промышленность в сговоре с властями с целью утаивания от общества правды об опасности пестицидов. Промышленность, пойдя в контратаку, назвала Карсон коммунисткой, дилетанткой и истеричкой и пригрозила издательству, что подаст на него в суд за клевету еще до того, как книга выйдет в свет. Однако президент Джон Ф. Кеннеди созвал официальную комиссию для расследования заявлений Рейчел Карсон, что в конечном итоге привело к изменению законодательства, регулирующего производство и применение пестицидов в США. И это не единственное наследие «Безмолвной весны». Книга Карсон запустила стихийную кампанию по защите окружающей среды, которая в дальнейшем добилась глобального запрета пестицида ДДТ (дихлордифенилтрихлорэтана), помогла создать Агентство по охране окружающей среды США и до сих пор вдохновляет природоохранное движение во всем мире.

Поступки и их последствия

Одиннадцатого марта 1967 года, когда вступил в силу закон о сохранении исчезающих видов, принятый в 1966 году, 78 аборигенных видов США стали первыми исчезающими видами, находящимися под защитой государства. В этот «класс 1967 года», как называют их в Управлении по охоте и рыболовству США, входили медведи гризли, белоголовые орланы, миссисипские аллигаторы, черноногие хорьки, аризонская форель, флоридские пумы, калифорнийские кондоры и американские журавли (знаменитые высокие белоснежные птицы с красно-коричневыми шапочками; то, что их численность снизилась всего до 43 особей, поспособствовало продвижению закона). Каждый из 78 видов из этого списка, как считали, находился на грани исчезновения. Когда закон был принят, люди официально взяли на себя контроль над их будущим, что завершило наш переход к роли защитника.