Читать книгу - "Сталин и народ. Правда ГУЛАГа - Михаил Юрьевич Моруков"

Оценка этих потерь в 44 млн человек, конечно, чрезвычайно завышена. К общепринятой в последнее время оценке в 27 млн, вошедшей во многие учебники, мы тоже относимся скептически, считая ее завышенной. Не беря в расчет обычную ежегодную смертность населения (а также снижение рождаемости), мы пытались установить людские потери (военные и гражданские), так или иначе связанные именно с боевыми действиями. К потерям вооруженных сил погибшими (около 11,5 млн, включая умерших в плену) прибавлялись потери гражданских добровольческих формирований (ополченцы, партизаны и др.), ленинградских блокадников, жертвы гитлеровского геноцида на оккупированной территории, убитые и замученные советские граждане в фашистских лагерях и др. Итоговая цифра не превышает 16 млн человек.

В средствах массовой информации время от времени, но довольно регулярно приводилась статистика политических репрессий по воспоминаниям О. Г. Шатуновской. Она – бывший член Комитета партийного контроля при ЦК КПСС и комиссии по расследованию убийства С. М. Кирова и политических судебных процессов 30-х годов во времена Н. С. Хрущева. В 1990 году в «Аргументах и фактах» были опубликованы ее воспоминания, где она, ссылаясь на некий документ КГБ СССР, впоследствии якобы таинственно исчезнувший, отмечала: «…С 1 января 1935 года по 22 июня 1941 года было арестовано 19 млн 840 тыс. "врагов народа". Из них 7 млн было расстреляно. Большинство остальных погибло в лагерях»[22].

Мотивы поступка О. Г. Шатуновской не совсем понятны: то ли она сознательно выдумала эти цифры с целью мести (она была репрессирована), то ли сама стала жертвой какой-то дезинформации. Шатуновская уверяла, что Н. С. Хрущев якобы затребовал справку, в которой приводились эти сенсационные цифры, в 1956 году. Это очень сомнительно. Вся информация о статистике политических репрессий была изложена в двух справках, подготовленных в конце 1953 – начале 1954 года, о которых мы говорили выше.

Мы уверены, что такого документа никогда не существовало. Ведь уместен вопрос: что же мешает ныне находящимся у власти политическим силам, не менее О. Г. Шатуновской заинтересованным, надо полагать, в разоблачении преступлений сталинизма, официально подтвердить статистику Шатуновской со ссылкой на заслуживающий доверия документ? Если, по версии Шатуновской, служба безопасности в 1956 году подготовила такую справку, что же мешало сделать то же самое в 1991–1993 годах и позднее? Даже если сводная справка 1956 году и была уничтожена, то первичные данные сохранились.

Ни Министерство безопасности Российской Федерации (МБРФ, позднее – ФСБ РФ), ни МВД, ни другие органы не могли этого сделать по той простой причине, что вся соответствующая информация, которой они располагают, прямо опровергает статистику Шатуновской.

Утверждение О. Г. Шатуновской, что «большинство остальных погибло в лагерях» (надо полагать, 7–10 млн, если считать от ее виртуальных почти 13 млн «остальных»), разумеется, тоже не соответствует истине. Подобные утверждения могут восприниматься как достоверные только в той среде, где господствуют ошибочные представления, что в ГУЛАГе якобы умерли и погибли десятки миллионов людей. Детальное же изучение статистической отчетности о смертности заключенных дает иную картину. За 1930–1953 годы в местах лишения свободы (лагеря, колонии и тюрьмы) умерло около 1,8 млн заключенных, из них почти 1,2 млн – в лагерях и свыше 0,6 млн – в колониях и тюрьмах[23]. Эти подсчеты не оценочные, а основаны на документах. И здесь возникает непростой вопрос: какова доля политических среди этих 1,8 млн умерших заключенных (политических и уголовных). Ответа на этот вопрос в документах нет. Думается, что политические составляли примерно одну треть, т. е. порядка 600 тыс. Этот вывод базируется на том факте, что осужденные за уголовные преступления обычно составляли примерно 2/3 заключенных. Следовательно, из указанного в таблицах 1 и 2 количества приговоренных к отбыванию наказания в лагерях, колониях и тюрьмах приблизительно такое количество (порядка 600 тыс.) не дожило до освобождения (в промежутке времени между 1930 годом и 1953 годом).

Наивысший уровень смертности имел место в 1942–1943 годах: за эти два года в лагерях, колониях и тюрьмах умерло 661,0 тыс. заключенных, что в основном являлось следствием значительного урезания норм питания в связи с чрезвычайной военной обстановкой. В дальнейшем масштабы смертности стали неуклонно снижаться и составили в 1951–1952 годах 45,3 тыс. человек, или в 14,6 раз меньше, чем в 1942–1943 годах[24]. При этом хотелось бы обратить внимание на один любопытный нюанс: по имеющимся у нас данным, за 1954 год среди свободного населения Советского Союза на каждые 1000 чел. умерло в среднем 8,9 чел., а в лагерях и колониях ГУЛАГа на каждые 1000 заключенных – только 6,5 чел.[25]

Составной частью системной фальсификации советской истории периода 1930–40-х годов является намеренное отождествление немецких лагерей смерти (особенно Освенцима) с гулаговскими лагерями. Однако отождествлять их, мягко говоря, некорректно. Только за период 1936–1940 годов из лагерей ГУЛАГа (без учета сотен тысяч освобожденных из колоний, тюрем и ссылки) по отбытии установленных сроков и досрочно было освобождено в общей сложности 1 554 394 заключенных, в том числе 369 544 – в 1936 году, 364 437 – в 1937 году, 279 966 – в 1938 году, 223 622 – в 1939 году и 316 825 – в 1940 году[26]. Что же касается узников гитлеровского концлагеря Освенцим, то им пути на свободу не было – они сотнями тысяч заживо сжигались в крематориях и газовых камерах. И как же в свете этого можно отождествлять Освенцим и лагеря ГУЛАГа? Ведь некорректность подобного отождествления совершенно очевидна.

В сталинский период и в течение нескольких лет после смерти Сталина система мест заключения была трехчленной и выглядела так: исправительно-трудовые лагеря (ИТЛ) – исправительно-трудовые колонии (ИТК) – тюрьмы. Систему ИТЛ принято называть гулаговскими лагерями. Последние в течение 1956–1961 годов были ликвидированы[27], и установилась существующая и поныне несколько иная система мест заключения, но тоже трехчленная: исправительно-трудовые колонии строгого режима – исправительно-трудовые колонии общего режима – тюрьмы. Причем современные исправительно-трудовые колонии строгого режима мало чем отличаются от бывших гулаговских лагерей.

К сказанному выше надо добавить, что в середине и во второй половине 1950-х годов произошли довольно радикальные качественные изменения в составе заключенных. В этот период стремительно уменьшались численность и удельный вес политических. Из таблицы 2 видно, что с 1 января 1952 года по 1 января 1959 года количество последних в лагерях и колониях ГУЛАГа понизилось в 52,4 раза (с 579 757 до 11 059 человек), а их удельный вес в общем составе заключенных упал с 23,1 % до 1,3 %.

Таблица 2. Снижение численности и удельного веса политических в составе заключенных лагерей и колоний ГУЛАГа в 1952–1959 годах (без тюрем) (данные на 1 января каждого года)[28]