Читать книгу - "Люди идут по дороге - Сергей Владимирович Киреев"

class="v">Чтоб ходить этим самым путём?»

Гриб солёный неся ко рту,

Папа с рюмкой в углу застыл

И вцепился руками в стул,

И шипит на меня: «Дебил!»

Светка в ванной от слёз погибает,

Папа тихо сидит, как сурок,

То сгибает, а то разгибает

Палец свой, будто жмёт на курок.

Самолётик сложив из салфетки,

Притворившись тем самым, что пьян,

Он ключи от квартиры у Светки

Цапнул, сволочь, и сунул в карман!

Совесть чувствую, боль в душе,

Сотку выпил за вечный бой

И почти что в бреду уже

Светке в ванну стучу: «Открой!»

Светка, нежная, как незабудка,

Вышла, руки прижала к груди:

«Ты скажи им, что всё это шутка,

И нормально, и дальше сиди!»

Да, я пьян, самому неприятно,

Но я правило в голову вбил:

Никогда не идти на попятный!

Я же честно сказал: я дебил!

Кто-то, бешенством доверху полон,

В чёрном фраке кружит надо мной.

Отвяжись, не кружи, чёрный ворон!

Я ещё поживу, я не твой!

Строй фигур у стены — типа шахмат.

Я за жизнь опасаюсь свою,

Вот сейчас они вилками звякнут

И заколят меня, как свинью.

Всё! Линяю! Пора. Ноги в руки!

Вот хватают меня за пальто.

И смеются вдогонку мне, суки:

«Мы завалим тебя, если что!»

Ивы всякие машут ветвями.

Ночь, зараза, чернее чернил.

И Светланка бренчит, вон, ключами

И орёт мне с балкона: «Дебил!»

Никакой моей мочи нет

Этот чёртов терпеть бедлам,

И гуд бай! И какой-то бред,

То, что Светка осталась там.

…Годы мчатся, как поезд порожний,

Я с ребятами бизнес завёл.

Светкин папа, начальник таможни

К нам за первым откатом пришёл.

Мы ему откатили не хило.

Он восторг ощущает в груди:

«Это ты притворялся дебилом!

Это ты к нам ещё приходи!»

Я стараюсь дышать ровней.

Жизнь летит под откос, к чертям!

Смысла нет никакого в ней,

Если Светка осталась там!

1992

«У них опять путч, а у нас любовь…»

Песня представляет собой пейзажную зарисовку: Москва, осень, ночь. Комендантский час (только что закончился октябрьский путч 1993-го года). Двое — мужчина и женщина — стоят в обнимку посреди Тверской улицы, на проезжей части, на разделительной линии. Им ни до кого нет дела.

У них опять путч, а у нас любовь.

Мы в обнимку стоим посреди Москвы.

Полночь. Серый туман. Силуэты столбов.

Город пуст. Фонари мертвы.

Ты со мной. Эх, живём! Эх, гуляет душа!

Эх, сейчас я пойду по асфальту в пляс!

Мы друг друга греем впотьмах, чуть дыша,

А у этих козлов комендантский час!

«Мусора» на «моторах» калымят, бомбят,

Им сегодня лафа, куролесь — не хочу!

Мчатся, фарой моргают: «Поехали, брат!

Денег нет? Дальше стой, даму гладь по плечу!»

Вот пол-третьего ночи, никто не везёт.

Мы глотнули, согрелись. У нас теперь страсть!

Значит, так: ангажирую Вас на фокстрот!

Разрешите, мадам! Раз-два-три, понеслась!

Ты осенний лист прицепила ко мне,

Как медаль, как звезду. Всё, я маршал, герой!

Я главней «мусоров». Ой, губам горячо!

Ой, ещё, ну, давай! Ну, быстрей, Боже мой!

Солнце встало, прочухалось, рот до ушей,

Нам сигналят, гудят: «Прочь с дороги, эй, вы!»

К чёрту всех! Сами прочь! Мы давно тут уже!

Мы в обнимку стоим посреди Москвы!

Пусть антенна торчит, как могильный крест,

Но в трубу водосточную за ночь сто раз

Ветер вальс исполняет, трубит в нашу честь,

И плевать, что сержант нас глазищами ест,

Что у них патрулей и постов не счесть,

Что у этих козлов комендантский час!

1993

«Наш товарищ Шура, блудный сын Арбата…»

Наш товарищ Шура, блудный сын Арбата,

Молодой советский дипломат,

На работу ездил в город Улан-Батор,

Кайф ловил в отрыве от ребят.

Он теперь в отставке, он пришёл, понурый,

Он в углу прокуренном увяз.

Мы сидим на кухне с нашим другом Шурой,

Водку пьём и слушаем рассказ.

«Братцы, я сорвался, я увлёкся пьянкой, —

Шура бьёт по сердцу кулаком, —

И притом сошёлся с юной англичанкой,

И дурак остался дураком!

Я ходил к ней в гости — та ещё оторва,

Зазвала на коржики, на чай:

«То, что мы коллеги — это просто здорово,

Не стесняйся, Шура, наливай!»

Братцы, я влюбился с первого фужера,

На контакт пошёл, как на костёр,

А она прекрасна, как звезда Венера,

На меня бросала нежный взор.

Мы с ней трое суток предавались страсти,

Это буря, смерч и ураган,

Как, примерно, Галька из военной части,

Что с поста влекла меня в туман.

А потом мы виски в кабаке хлестали

С дружбаном, с военным атташе.

Я ему конкретно излагал детали,

И звенели скрипки на душе.

Он мне ром ямайский лил в коньяк и в воду,

Он меня омарами кормил,

А к утру проспался и начальству продал,

С потрохами, сука, заложил!

На ковре у шефа в состоянье шатком

Я в окно смотрел на горизонт,

И, трясясь от злобы, два урода в штатском

Брали меня внаглую на понт!

«Ты чужой разведке