Читать книгу - "Эпоха Регентства. Любовные интриги при британском дворе - Фелицити Дэй"

вечерней свадьбе на дому у жениха и невесты были хорошие шансы на то, что все гости им давно знакомы по совместным застольям, и при таких «совиных» венчаниях счастливая пара часто имела возможность сесть в карету и уехать к месту проведения медового месяца прямо из-под венца. В 1804 году леди Сара Фейн с лордом Вильерсом также быстро уехали из Лондона, после того как завершилась церемония бракосочетания в доме ее отца. На следующий год их примеру последовали сестра Сары леди Мария и лорд Дунканнон, также отбывшие прочь из Лондона сразу же по завершении назначенного на девять вечера обряда венчания. При этом новоявленной свекрови Марии леди Бессборо остатка вечера после отбытия молодых хватило еще и на какой-то дежурный визит, и на записку любовнику, и на то, чтобы отправиться вместе с мужем в гости к ее сестре в Чизвик.

Но даже и венчавшиеся засветло редко уделяли более пары часов тому, чтобы отметить это событие в кругу родных и близких. Миссис Поул-Кэрью с братом Уильямом, выехав из центра Лондона в два часа пополудни, попрощались со Спенсерами и отбыли из Уимблдона обратно уже в начале пятого вполне довольные тем, как все сложилось. Она оставила новобрачных Литлтонов «похрустывающими он сухариками, она печеньем, сидя бок о бок на софе с лучащимися любовью и радостью лицами». В их случае никакой кареты для отъезда в свадебное путешествие не требовалось. Вместо этого лорд и леди Спенсер «немедленно уехали сразу же после обеда», оставив Уимблдонское имение в «их полном распоряжении на весь медовый месяц».

Как видим, само по себе выражение «медовый месяц» со времен Регентства изменений не претерпело, чего никак нельзя сказать о вкладываемом в него смысле. Это в наши дни под ним понимают разгульный отпуск молодых после свадьбы; а в ту пору это был «первый месяц супружества, в котором нет места ничему, кроме нежности и счастья», если верить толковому словарю Сэмюэла Джонсона. Впрочем, за полвека с лишним, минувшим со времени его издания, понятие «медовый месяц» как раз и стало на глазах трансформироваться в направлении того, что под ним понимается в наше время. В XVIII веке путешествия в медовый месяц обычно ограничивались объездом молодыми родни для получения поздравлений и подарков в компании кого-нибудь из братьев, сестер или подружек новобрачной. Именно к эпохе Регентства в высших кругах стал приживаться обычай, по которому новобрачные удалялись из общества куда-нибудь подальше, чтобы провести свой медовый месяц (или хотя бы неделю-другую) наедине, вкусить прелестей брака, конечно же, но также еще и получше узнать друг друга.

Приют молодоженам на время медового месяца обычно предоставлял кто-нибудь из родственников, освобождавших им под это загородную усадьбу. Свежеиспеченные лорд и леди Стюарт последовали возобладавшей моде и умчались в красивой почтовой карете с четверкой в загородный дом лорда Каслрея в Кенте вечером после свадьбы, где и провели первую неделю медового месяца в компании животных из домашнего зверинца супруги хозяина. Ясно, что уединение им понравилось и возвращаться в светские круги они не спешили, поскольку, когда Каслреи нагрянули к ним, вернее, к себе из Лондона с кучей гостей, молодожены тут же съехали и перебрались в усадьбу Уайлдернесс-хаус, уступленную им дядей Чарльза лордом Кэмденом, где провели еще неделю в приватных радостях.

Молодым, привыкшим до вступления в брак общаться, в основном, с лицами каждый своего пола, и обычно вовсе не имевшим возможности проводить время наедине с представителями противоположного пола, внезапное попадание в ситуацию многодневного пребывания наедине друг с другом, естественно, давалось непросто, и именно поэтому их уединение редко оставалось вовсе не нарушаемым. Уильям и леди Сара, к примеру, провожая из Уимблдона миссис Поул-Кэрью, взяли с нее твердое обещание вернуться «отужинать и переночевать там в ближайшее время». В точности так же и новоявленная леди Дунканнон с радостью приняла гостей в лице своей мачехи и ее сестры леди Сары Джерси, которая по итогам визита сообщила леди Бессборо, что Мария им пела и играла, пребывая в хорошем расположении духа. Интересно, однако, что семья сочла необходимым опровергнуть газетные сообщения о том, что Дунканноны прервали свое медово-месячное уединение на первой же неделе после свадьбы ради того, чтобы принять приглашение отужинать с герцогом и герцогиней Девонширскими, поскольку это, очевидно, свидетельствовало бы о том, что не все у молодоженов складывается благополучно.

Для недавних дебютанток только что с рынка невест медовый месяц становился первым в жизни глотком воздуха свободы, получаемой вместе с переходом из девиц в матроны. Гарриет Фейн была одной из множества тех, кому не терпелось расправить крылья, вот она и умоляла Чарльза вывезти ее на Средиземное море, а именно, в Испанию, где еще недавно сражались ее братья-офицеры. Но из-за того, что растерзанная войной Европа оставалась не самым гостеприимным местом для путешественников на день их свадьбы в январе 1814 года, ей пришлось вместо этого довольствоваться медовым месяцем с Чарльзом в сельской глуши Нортгемптоншира, отложив средиземноморские амбиции до лучших времен.

Уильям Литлтон и леди Сара, однако, были преисполнены решимости отважиться на вылазку куда-нибудь подальше в поисках мало-мальских приключений, прежде чем приступать к размеренной семейной жизни, ведь Сара в бытность дебютанткой всем сердцем желала именно этого, полагая, что «юным леди модно пускаться в странствия», да и Уильям жаждал этого не меньше нее. Столкнувшись с той же проблемой, что и Гарриет, они просто решили выбрать направление побезопаснее средиземноморского и выбрали достаточно нетипичный для британских туристов в Европе маршрут. В конце июня 1813 года молодожены отбыли на паруснике в Швецию, где (после двухнедельного и не без шторма путешествия) несколько месяцев путешествовали по стране, знакомясь с ее природой, культурой и достопримечательностями. Весь этот опыт пришелся Саре по душе еще и благодаря «неустанному, непомерному и при этом еще и всевозрастающему доброму вниманию» к ней со стороны «мистера Л.». Из Швеции они, повинуясь спонтанному порыву, переехали в Санкт-Петербург, – и это было даже несколько отчаянное решение, поскольку Наполеон лишь годом ранее отступил из Москвы, – и, в отличие от него, продержались в морозной России до мая 1814 года, видимо, в ожидании полного поражения и отречения Бонапарта, дабы спокойно и без риска вернуться на родину транзитом через Германию и Францию.

Магдален Холл в юности

Отвага Литлтонов, не позволивших затяжной войне порушить их мечты о свадебном путешествии за границу и проведших на континенте – вдвоем и без сопровождения – почти полтора года, конечно же, впечатляет. Однако их