Читать книгу - "Россия в Центральной Азии. Бухарский эмират и Хивинское ханство при власти императоров и большевиков. 1865–1924 - Сеймур Беккер"

для выращивания американского хлопка. Хотя статья 12 договора 1873 года давала России право приобретать недвижимость в Бухаре, до сих пор от этого положения не было никакой пользы. Связанное обязательством поддерживать в стране власть эмира, имперское правительство столкнулось с проблемой совмещения частных интересов своих подданных с интересами русского государства. В 1886 году Абдул-Ахад под зорким присмотром и руководством политического агента передал русским фирмам искомые земли на привлекательных условиях в плане налогообложения, но с соблюдением интересов Бухары. Бухара сохраняла неограниченный доступ и использование пешеходных дорог, идущих вдоль берега Амударьи; новые владельцы и арендаторы несли ответственность за любые убытки, понесенные их соседями-бухарцами в результате строительства дамб или изменения направления каналов, идущих от реки; русским землевладельцам запрещалось отчуждать или закладывать свои наделы. Это положение гарантировало, что земля действительно будет использована для выращивания хлопка.

Условия получения таких наделов послужили основой для разработки общих правил приобретения и управления русскими подданными земель в Бухаре. В письме от 12 января 1887 года генерал-губернатору Розенбаху министр иностранных дел Гире настаивал на необходимости широкой огласки правил, которые отвечали бы политической заинтересованности России в сохранении власти эмира и убедили его, что русское правительство, не имея намерений вмешиваться во внутренние дела ханства, желает защитить его права и права его подданных. Отдельно касаясь приобретения русскими земель в бекстве Чарджоу, Гире оговаривал, что роль политического агента в таких делах «ни в коем случае не должна носить характер давления, что полностью противоречило бы отношениям, установленным между нами и Бухарой, а также правам эмира как законного собственника этой территории».

В марте 1887 года Чарыков разработал требуемые правила, и они были одобрены генерал-губернатором. Правила оставляли договоренности о передаче земли на волю личной инициативы русских подданных, но политический агент обязан был надзирать за всеми договорами, чтобы обеспечить их соответствие заинтересованности России в поддержании статус-кво в ханстве. Политическому агенту следовало быть особенно осторожным при одобрении покупок уже орошаемой и культивируемой земли, чтобы избежать увеличения числа безземельных крестьян, что могло бы иметь нежелательные последствия для политической и экономической стабильности страны. Согласно Чарыкову, «русские подданные могут найти достаточно способов применения своих капиталов и навыков в культивации ныне неиспользуемых земель». Другой особенностью русской политики в отношении покупки земли было то, что преимущество отдавалось приобретению ограниченного числа больших участков, а не большого числа маленьких. Мелкие владения было труднее держать под надзором и контролем, и в то же время их владельцы, имея меньше денег, считались менее надежными в плане гарантий постоянства и успешности и имели больше шансов порождать мелкие проблемы с соседним местным населением.

Еще более важным, чем появление русских предпринимателей от сельского хозяйства, было возникновение первого русского городского поселения в окрестностях железнодорожной станции Чарджоу. Сама станция, а также временные жилища для бригад строителей и постоянные казармы для русского гарнизона были построены в 1886 году. В течение следующего года после обнародования правил приобретения земли началось строительство складов и других коммерческих и промышленных сооружений и частных домов.

В 1887 году генерал Анненков и Чарыков выбрали место для железнодорожной станции Бухара в восьми милях южнее столицы, где вскоре возникло другое русское поселение, названное Новая Бухара из-за близости к политическому и экономическому сердцу страны.

Русское правительство быстро увидело необходимость подчинить русские поселения в Чарджоу и Новой Бухаре правилам, контролирующим их рост и управление, чтобы избежать неприятных трений с Бухарой, которые могли распространиться неконтролируемым образом, а также гарантировать, что интересы самой России – железная дорога, расквартирование гарнизона и флотилия – не пострадают от бесконтрольных действий частных лиц. Задача России состояла в том, чтобы обеспечить контроль над нарождающимися поселениями без видимого ослабления власти эмира над своей территорией. В начале 1888 года Петербург решил последовать примеру соглашений по поводу телеграфной линии и железной дороги и заключить с Абдул-Ахадом новое соглашение о русских поселениях. Министерство иностранных дел подготовило соответствующие статьи, генерал-губернатору было поручено провести переговоры с бухарскими властями, и в июне 1888 года Чарыкова обязали добиться одобрения эмира.

Получение согласия эмира на подписание нового соглашения оказалось не простой формальностью. Интересы Абул-Ахада на переговорах с Чарыковым представлял Астанакул-инак, который только что стал закятчи-каланом и, кроме того, был внуком кушбеги. Он прямо заявил: «Заключение нового соглашения очень расстраивает эмира. Разговоры о строительстве телеграфа в Бухаре продолжались три года, и в конце концов покойный отец Его Высокостепенство был вынужден, почти насильно, принять предложенное ему соглашение по этому вопросу, которому настойчиво сопротивлялись его подданные. Покойный эмир заключил также соглашение относительно строительства железной дороги, проходящей по территории Бухары. Но этот вопрос решился благополучно, к всеобщему удовлетворению… Эмир надеялся, что после этого никаких новых требований к нему не возникнет. Но теперь возник тяжелый и сложный вопрос о поселениях. Более того, не последуют ли за этим новые соглашения? Если люди узнают, что эмир заключил очередное соглашение, его власть в глазах подданных в конце концов пошатнется, а его сговорчивость, проистекающая из дружеского расположения к русским, будет интерпретироваться его народом как доказательство его беспомощности и полного подчинения». Чарыков холодно ответил, что предлагаемое соглашение просто развивает определенные положения договора 1873 года и соглашения о железной дороге 1885-го. Он настаивал, что для России единственная цель подписания этого соглашения состоит в том, чтобы, действуя в дружеском согласии с эмиром и его правительством, избежать возможных проблем в будущем. Ответ Абдул-Ахада показал, что новый эмир ничем не отличается от своего покойного отца в стремлении извлечь выгоду из желания России поддержать его власть над подданными. Он повторил Чарыкову все аргументы, которые перед этим использовал Астанакул, и добавил: «У меня есть друзья, но много и врагов. Здесь есть муллы и другие люди, которые не расположены ко мне. Мои подданные не поймут моего согласия. Они истолкуют его во вред моей власти. Я один. Что мне делать?»

Чарыкова не тронула эта мольба, он повторил уверения, которые за день до этого давал Астанакулу, и напомнил эмиру, что тот уже получил доказательства симпатии и дружеских намерений императора и генерал-губернатора. Столкнувшись с настойчивостью России, Бухаре снова не оставалось ничего, кроме как капитулировать. 23 июня Чарыков и Астанакул-инак поставили свои подписи под протоколом, в котором значился дословный текст из проекта Министерства иностранных дел. Как и в случае соглашения о железной дороге, Абдул-Ахад попросил не предавать соглашение гласности, чтобы избежать проблем с подданными. 30 июня в политическом агентстве многие русские, включая достаточно большое число крупных фирм, получили наделы на территории поселений в Чарджоу и Новой Бухаре.

Протокол, который был ратифицирован Александром III