Читать книгу - "И только лошади летают вдохновенно - Екатерина Кастрицкая"

Стало как-то совсем печально. Настолько, что даже малодушно хотела попросить остальных участников вернуться. Но устыдилась собственной слабости и промолчала.

Ситуация осложнялась еще и тем, что вторая участница экспедиции Веста Мадлен терпеть не могла, а Гонжик решил, что именно он должен препятствовать разрастанию конфликтов, поэтому с жуткой крысой бросался на Мадлен всякий раз, когда она пыталась подойти к Весте на недопустимое с его точки зрения расстояние. Правда, надо отдать ему должное, делал это достаточно аккуратно — так, чтобы при этом еще и меня не потерять.

Пока ехали по лесу, было еще терпимо. Но впереди маячило поле. И по мере того, как оно приближалось, мне все сильнее хотелось повернуть домой…

Именно там и тогда я поняла, что такое завершенный гештальт. Если по-человечески — когда какая-то ситуация вас беспокоит, лучше всего не останавливаться на полпути, представляя всякие ужасы (особенно если воображение услужливое, как у меня), а попытаться проиграть ее, ситуацию эту, до конца — вдруг то, что вы получите в результате, окажется не таким уж страшным.

Все оказалось куда лучше, чем я предполагала. Гонжика даже удерживать не пришлось. Потому что, хоть ему и очень хотелось подорваться следом за Мадлен (он прямо в пружину собирался), но только один раз позволил себе сделать прыжок вперед… и всё! А на мои увещевания, что мы же «шаааагаааем», только поворачивал назад уши и, кажется, досадливо морщился: «Да не бегу я, не бегу, успокойся!» Мы даже пару минут прорысили. По полю. В сторону дома. С Милей, догоняющей нас галопом. И при этом остановились совершенно спокойно. На недоуздке.

Это все — простые вещи, конечно, я понимаю. Но не для лошади, которая 5 лет не знала, что такое человек на ее спине, и с которой я серьезно не занималась никогда. К тому же он прекрасно осведомлен: что бы он ни сделал, ему за это ни-че-го не будет. Поэтому фактор страха можно исключить. Так что для меня — это была не просто фантастика, а уже практически за гранью вообразимого.

В общем, «полноценные» поля получились, более того — с элементами экстрима. Но всё же решили, что в следующий раз лучше без Мадлен.

Гонжик даже не стал с видом оскорбленного достоинства удаляться, когда я его расседлала, а вместо этого вылизал мне всю куртку и потом еще долго не отпускал, демонстрируя все свои умения «на земле».

На следующий день мы снова собрались в поля. Возвращаться из которых пришлось через военный городок и гаражи, где много страшных и опасных вещей. Однако и это испытание Гонжик выдержал с честью.

Так что, по итогам выходных, у меня были все основания им гордиться…

Гонжиковы развлечения

Однажды в «нашей» леваде нашелся очередной клад в виде выползшего из-под земли стекла. «Лучше б вы золото нашли!» — сказала одна из коневладелиц, но тут уж мы не при чем — что находится, то и находим. И пока мы возились с выковыриванием сокровищ из земли, лошади по очереди подходили полюбопытствовать. Правда, вскоре удалялись по своим делам.

Кроме Гонжика. Который развлекался как мог и оказывал мне моральную поддержку. Ну и старался, чтобы я не умерла от кровопотери (потому что, естественно, умудрилась там же и пораниться).

Вначале вылизывал куртку и волосы, потом начал натягивать на голову капюшон. Я снимаю — он снова натягивает. Осень, да, похолодало. Заботливая лошадь.

Когда надоело и это, аккуратно забирал в зубы куртку и нанизывал меня на ближайший кустик. Стоило мне отцепиться, все повторялось снова. И так раз десять. И не надоело же!

— Конечно, — прокомментировали наблюдатели, — кустик — это же самое прекрасное, что есть в жизни лошади! А если на нем еще и ты висишь — вообще красота!

Про падения

Как ни странно, с лошадей я падала редко, хотя «каталась» одно время весьма экстремально (люди, которые помнят наши 3-хчасовые поля по пересеченной местности того времени, соврать не дадут). Причем, если весь экстрим проходил совершенно без жертв, каждое падение оказывалось практически анекдотичным: в ситуациях, когда приземлиться было проблематично. Впрочем, мне всегда хорошо удавались такие вещи.

Первый раз я свалилась в полях, на шагу. Зазевалась, и меня банально сняло веткой. Фишка еще в том, что лошадь в тот раз попалась одна из самых спокойных, каких доводилось встречать. С нее вообще не падали. Во всяком случае, на моей памяти и на памяти тех, кто с ней на тот момент имел честь быть знакомыми. Лошадь, кстати, даже не поняла поначалу, что произошли некие изменения в составе участников, и продолжала идти, как и шла. С моим ботинком, застрявшим в стремени. Хорошо, что на моей ноге обувь сидела не так прочно, как в стремени.

Второй раз лошадка подо мной просто легла. Ну, попался замечательный песочек, почему бы не полежать. Я, памятуя, как буквально накануне тот же конёчек пытался покачаться с человеком на спине, поспешила ретироваться. А животинка возьми да и встань. Я наполовину слезла и решила, что чего уж там, движение вниз — куда менее энергозатратно, чем попытка вскарабкаться наверх. Лошадка такому развитию событий удивилась сильно.

Конь с говорящим именем Горыныч по отношению к людям злобствовал и, мало того, что кусался, еще и ссаживал виртуозно. Скачками, козлами и свечками, дробил ноги о забор… Изощрялся как мог. Но мы с ним каким-то непонятным мне образом нашли общий язык, и, хотя нерушимый памятник самому себе подо мной он мог изобразить легко, ссаживать не пытался. И карьерчиком мы с ним по лесу носились, и скачки по яблоневому саду устраивали (гордиться особо нечем, однако факты имели место быть) — обходилось вообще без жертв. Но однажды, пробегая по леваде, он решил обойти стоящую там собаку. Не справа, как я почему-то рассчитывала, а слева. Но я-то “обходила” собаку справа! И разность наших маршрутов привела к тому, что я спланировала прямо ему под передние ноги. Бедный конь мало того, что вкопался — он присел, чтобы не наступить на мое бренное тело. За что я ему признательна необычайно.

Четвертый раз случился, когда лошадка, опять-таки не желая совершенно ничего плохого, перешла с галопа на рысь. А я, так уж получилось, продолжила движение. Пожалуй, это было единственное падение, когда довелось познать чувство полета. Меня потом долго