Читать книгу - "Подтексты. 15 путешествий по российской глубинке в поисках просвета - Евгения Волункова"

лазала. На лестницу ногу поставила и говорю: “Коленька, помоги”. И спустилась нормально, даже лестница не шаталась, он ее будто держал. А другой раз не попросила помощи и чуть не убилась». В этот момент с полки падает фотография мужа. «Чего ты, человече мой дорогой, волнуешься?» — поднимает фото Людмила, проводит рукой по лицу Николая и ставит на место.

После смерти мужа Людмила ни разу не была на Жужмуе. Прошлым летом еще не помнила себя от горя, а в этом году выйти в море не дает погода. Впрочем, одной ей и не выйти — самоубийство. «Поначалу я даже плакала, когда думала о маяке. И сейчас переживаю: живой ли?

Обычно знакомые придут с моря и скажут: “Люд, горит твой огонек”. А в этом году никто ничего не говорил. Может, и погас уже совсем».

ИЗОЛЯЦИЯ

Селу Шуерецкое 520 лет. В конце XIX века здесь жили 1500 человек — дома стоят на двух берегах реки Шуи, впадающей в Белое море. Местное население — поморы, вся их жизнь тесно связана с морем. Много лет сердцем села был рыболовецкий колхоз «Путь Ленина», созданный в 1929 году. На архивных фотографиях в местном музее только женщины, потому что мужики всегда были в море.

Как и почти все российские села, когда-то обжитое и густонаселенное Шуерецкое потихоньку умирает. Многие дома пустуют, фельдшерского пункта нет, совхозов-колхозов нет, власти нет (администрация находится в селе Сосновец в 60 километрах). Два года назад закрыли школу, почта открывается два раза в неделю на несколько часов, на все село — один магазин с продуктами первой необходимости и бешеными ценами. Нет даже церкви — в конце сороковых, по словам местных жителей, ее сожгла молния. Одна жительница глядела в тот момент в окно и помнит подробности: «Ударил светящийся шар, церковь осветилась розовым и выгорела до основания». На месте церкви построили клуб, который до наших дней не дотянул. Здание частично разрушено, и, чтобы попасть внутрь, надо залезать в окно.

Сегодня постоянных жителей в Шуерецком — человек сто. А зимовать остается не больше пятидесяти. Автодороги в село нет, добраться и выбраться можно только электричкой. Раньше поезда останавливались тут каждый день, в любой момент жители могли отправиться в соседние города Беломорск и Кемь за продуктами и медпомощью. Сейчас электричка тормозит три раза в неделю: не спланировал вылазку в город заранее — не уехал. Внезапно заболел — умер. Поэтому из Шуерецкого уехали все, кто смог, поэтому в селе нет мобильной связи, не строятся новые дома и даже нет дров — ничего не построить, не наладить, не привезти. Людмила Рынцина, например, топит дом домом — потихоньку разбирает старую родовую избу.

Изоляция вынудила оставшихся рассчитывать только на себя. Люди ничего не ждут, хотят лишь тихой старости и безболезненной смерти. И если с первым проблем не возникает, то со вторым сложнее.

ПЛОХАЯ НОГА

Практически все жители Шуерецкого — пенсионеры. Детей здесь можно увидеть только летом — приезжают к бабушкам. Возле закрытой библиотеки пятеро пацанов усердно вскапывают землю. «Строим футбольное поле, — опираясь на черенок лопаты, говорит старший. — Вскопаем, сапогами утопчем, будем играть. Надо как-то себя веселить, интернета-то нет».

Возле переправы через Шую меня за локоть хватает бабушка: «Милая, переведи бабку. У меня голова кружится на мосту, страшно». Беру ее под руку, перевожу. Женщина благодарит и достает кошелек: «Возьми, милая, за работу». «За какую, — говорю, — работу, вы что?» Она настаивает, и мне приходится быстро уходить. Позже от местных узнаю, что так в селе с некоторых пор выглядит взаимовыручка: люди редко помогают друг другу бесплатно.

«Бедные пенсионеры! — возмущается восьмидесятилетняя Таисия Гавриловна. — Сейчас дрова поколоть надо — плати алкашу. Воды принести — река вон она, а ноги не идут. Тоже платишь. Раньше десять рублей ведро стоило, а сейчас кто-то и по сто берет. Есть тут молодая пара, они нам насосом воду качают. Просто по дружбе. А я им парник могу открыть, если попросят. Но такая взаимовыручка — редкость».

Дома у Таисии Гавриловны в выскобленных полах можно увидеть собственное отражение. Диван и кровать заправлены красивыми накидками, дрова сложены возле печки аккуратной стопкой. Чистота и сохранившийся старинный уклад — отличительная черта поморского села. Почти у всех русские печи, лавки, воронцы (открытые полки для посуды). В некоторых домах висят старинные иконы — традиционно переходили по наследству вместе с домом.

До пятидесяти двух лет Таисия жила в Мурманске. Потом вышла на пенсию и заскучала: мужа нет, одной в трехкомнатной квартире скучно. Поехала в Шуерецкое навестить подругу. Приехала на поезде рано утром, постучала — хозяева спят, не открывают. От нечего делать Таисия выкопала неубранную еще картошку и сложила ее в мешки у двери. Проснувшись, хозяева так прониклись, что решили отметить приезд гостьи как надо. Подруга Таисии послала мужа в «Гудок» за водкой. Раньше спиртное продавали машинисты проезжавших мимо поездов, — «Гудком» называли «магазин в паровозе». Муж вернулся с водкой и одиноким другом Иваном Чоботаревым, за которого Таисия быстро вышла замуж и переехала в Шуерецкое. «Тогда он был не такой, как сейчас», — вздыхает бабушка.

У Ивана Максимовича нет ноги, он передвигается на инвалидном кресле. Просторная комната и подмостки во дворе — вся среда обитания. «Отрезали, потому что лишняя», — шутит Чоботарев. Но Таисии Гавриловне не смешно.

«Фельдшер приезжает к нам раз в месяц, — говорит она. — На прием мы записываемся у продавца в магазине. К тем, кто прийти сам не может, врач ходит домой. А если что случается в остальные дни, когда врача в селе нет, тут как бог даст».

Шесть лет назад у Ивана Чоботарева заболела нога. Сначала ждали, что пройдет. Когда не прошло, поехали на электричке на прием в Беломорск. Там сказали, что ничего страшного, и отправили домой. А нога болит. Таисия выпросила направление в Петрозаводск, в столицу. На поезде ехали девять часов. Полдня сидели в ожидании приема. «Когда нас, наконец, приняли, врач сказал: “Вам тут делать нечего”. Я говорю: “Как это нечего? Я десять часов тряслась с ним в поезде, чтобы вы на нас даже не посмотрели?” Ну, врач глянул на его ногу и говорит: “Это не по нашей части”. И отправляет нас домой. Мажьте, мол, мазями, пройдет».

Мази Таисия Гавриловна покупала в Мурманске — там лучше выбор. Садилась в поезд, ехала девятьсот километров, потом бегала по аптекам. Через двое суток возвращалась к мужу и