Читать книгу - "Три минуты истории - Александр Дмитриевич Сабов"

«советской угрозе», открыто призывали бросить вам вызов. Кончилось тем, что конгресс утвердил бюджет космической программы, агрессивный характер которой даже не маскировался. Началось! Я понял, что мое семейное бомбоубежище — это паутина, нарисованная Бьюзи Бьюзом…

Миллиардеру было 36 лет. Одну за другой он продал все свои 30 компаний, закончив парижской фирмой, которая, впрочем, доныне сохраняет в своем названии имя ее основателя. Два года Бенсон мелькал на университетских кафедрах, конференциях ученых, телеэкранах и газетных полосах всего мира. Он нашел не только руль (мирное сосуществование двух систем ради общечеловеческого прогресса!), но и педаль тормоза (многостороннее и одновременное разоружение!). Он посещал развалины старых цивилизаций, щедро одаривая миллионами реставраторов старины, и в таких-то вояжах встретился с тибетским мудрецом, что 32 года размышлял над природой Эго. От него он вышел преображенный. Ухнув чуть ли не все свое состояние в строительство тибетских школ, больниц, монастырей, Бенсон получил развод от жены, но все семеро детей решили остаться с отцом. И тут заговорила в нем французская кровь матери. Он кружил на вертолете над лесами Дордони и, выглядев хорошо спрятанный лешими полуразваленный замок, купил его вместе с клином в 350 гектаров.

На следующие 15 лет мир позабыл о чудаке-миллиардере. Но вот он сочинил 109-й скрипт, назвав его не по канонам сказки: «Книга мира», и повез дарить президентам, премьер-министрам, главам церквей, королям, сенаторам, ученым, комитетам борьбы за мир, пацифистским организациям, вдруг проросшим повсюду, словно грибы после доброго дождя. В декабре 1981 года приехал Бенсон и в Советский Союз, представил книгу по телевидению. Но что же стронуло Бенсона в путь, что лишило созерцательного покоя среди пришлых философов и охочих до бесед дордонских крестьян? Я вопрос свой, не без умысла, повернул вот так:

— Если взять тот человеческий куб, о котором уже говорилось, то вы в нем все время поднимались вверх. От военнослужащего — к ученому. От ученого — к промышленнику. А от промышленника… да вот и сейчас вас приглашают к себе главы четырех государств. Вы сделались политиком, мистер Бенсон?

— Нет! — крикнул он так, что в затухающем камине закраснелись угольки. — Я там, где вся человеческая совокупность! Мне не нужно больше бомбоубежищ! Ни в какие пещеры я не побегу, пока на свете есть хотя бы один незащищенный ребенок! Если должна на меня упасть бомба по команде какого-нибудь глупого компьютера, то и пусть упадет! Шляпы и то не надену! Мы не настроимся бомбоубежищ на всех! Зарываться в пещеры, когда мы можем летать на планеты! Кто сказал, что мир — это дело политиков? Мир — это дело всех! Капитализм и социализм существуют на одной земле, это — факт, против которого нельзя идти с бомбами! Вся человеческая цивилизация на карте, а не какая-нибудь одна система! Наступает самый черный период человеческой истории! Мы либо образумимся, либо сгорим!

Когда мы встретились, Бенсон заканчивал свой 110-й скрипт.

«Птица мира».

Взлетит ли она? Пророчества не абсолютны, и репортажем-сказкой Бенсон решил опередить собственный проект.

В честь юбилея ООН в небо планеты взлетает самолет — «Птица мира». На борту его 320 ребят, по двое от каждой страны.

Они везут с собой Кнопку Разоружения — последнее и лучшее изобретение Бернара Бенсона.

Всемирный телевизионный репортаж: главы стран и правительств под взглядом всей планеты, перед глазами всех ее детей нажимают Кнопку Разоружения. Затем она на вечное хранение сдается в музей ООН.

Этот полет — прелюдия к 1986 году, объявленному ООН Годом мира. А в Году мира — апофеоз: всемирный референдум со свечками.

— Все, кто за мир, пусть выйдут ночью из дома с каким-нибудь огоньком в руках. При нынешней-то технике околоземной спутник — Око Мира — запросто сосчитает голоса. Какой праздник можно устроить, какое волеизъявление за мир! — слушая Бенсона, странно примолк даже лес. — Если не выйдут иные папы-мамы и не пустят своих детей, то по крайней мере все человечество будет знать: таких — ничтожно мало! Бактерии! В микроскоп не разглядеть!

Я поймал паузу в этом восторженном, но, увы, не абсолютном пророчестве и спросил:

— Как вы посчитаете, например, сколько же ученых выйдет?

Бенсон осекся.

— Да, тут нужно бы кое-что предварительно сделать, — сказал он, помолчав. — Нам необходимо что-то вроде деонтологии, кодекса врача. Работать только на благо человечества и не вредить ему. Кто не подпишет кодекс, тот не вправе носить звание ученого. Ни в какой области науки!

— А священнослужители? Большинство католических епископов в Европе против замораживания ядерных средств, так же как большинство протестантских пастырей в США. Если они и призовут паству взять свечи, то не внушат ли все ту же идею: дескать, миру мешает только «советская угроза»?

— Боже мой, как все сложно, — шепчет Бенсон, понурый, с глазами, полными слез. — А вы еще спрашиваете, какой же я веры! Да никакой! У меня одна теперь вера: бездействовать — преступление, грех! Размышлять — хорошо, но мало! Делать надо что-то, делать!

Право, да не в свое ли прошлое вглядывается Бенсон? Разве не расплатой за это прошлое стали годы уединения в Дордони, в котором замуровал он себя на манер мудреца, размышлявшего над природой Эго? Не зря любимый мотив его сказок — «глаза, обращенные внутрь себя…».

Все слуги давно отпущены из замка, бывший миллиардер сам колет дрова, выпалывает крапиву в огороде, а жена Мариз моет полы, возит в школу детей, готовит на всю семью. При той обширной переписке, какую ведет владелец замка, пришлось теперь компьютеру взять на себя и учет каждой почтовой марки. Беден Бенсон! — но светел душой. Мне пришлось оказаться у него в день… 16-летия свадьбы. Было французское шампанское, ну, и русская водка нашлась. Угораздило же меня рассказать, что по-русски с 15-летнего юбилея брак считается медным. Бенсон куда-то исчез, мы, правда, и внимания не обратили. Как вдруг по замку — шаги Каменного Рыцаря: топ! топ! Это Бенсон где-то среди замкового хлама отыскал медную чугунку на добрых сто кило — и положил к ногам невесты, задыхаясь, по-рыцарски отдав ей честь. Дочки визжали от счастья, Мариз утерла глаза, ну а мы с Бенсоном отволокли эту тяжесть назад, и он спросил: так, что ли, поздравляют невест по-русски? Я ответил: да, примерно так.

Но и самоочищение не принесло покоя: оно могло в лучшем случае загладить, но никак не искупить перед миром его вину. Вот почему еще раз сломана тесная оболочка Эго — и бывший преуспевающий милитарист стал борцом за мир. С грохотом распахнут ларь, извлечены оттуда сказки-наставления замковых лет, замигал