Читать книгу - "«Ваш Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Китае. 1930-1932 годы. Книга 2 - Михаил Николаевич Алексеев"

в 1927 г., партия продолжала оставаться на «полулегальном» положении и не уделяла должного внимания организационному укреплению нелегального аппарата. Не существовало чёткого разграничения функций между деятельностью партии и массовыми легальными общественными организациями, такими как Всекитайская федерация профсоюзов, МОПР, Антиимпериалистическая лига Шанхая, Союз китайских моряков и т. д. Позиции КПК в профсоюзах хотя и были довольно слабые, но всё же имелись. Все наиболее активные работники компартии, до этого действовавшие в Гоминьдане и служившие в Народно-революционной армии, были широко известны под своими именами. Складывалась ситуация, когда лица, открыто работавшие в легальных и полулегальных организациях, одновременно ведали нелегальным аппаратом. Происходила излишняя концентрация связей в одних руках. При этом сам аппарат ЦК КПК в Шанхае был чрезвычайно раздут и насчитывал до 150 человек, большинство из которых выступали в качестве маленьких начальников, заведующих, что предполагало наличие при каждом из них своего аппарата. Сокращение руководящего аппарата ЦК на 75 % никоим образом не сказалось бы на результатах работы.

Здесь же, в Шанхае, находились провинциальный комитет КПК (провинция Цзянсу), районные комитеты и комитеты молодёжных организаций (Комитет союза молодёжи Китая), которые в своей деятельности тесно переплетались.

Находясь до 1927 г. на легальном положении, КПК не имела большевистского опыта работы в подполье, и со стороны Коминтерна ничего не было сделано, чтобы потребовать от руководства компартии соответствующей перестройки своей работы. Следствием этого являлись массовые случаи легкомысленного проведения собраний в гостиницах или случайных квартирах, отправление почтой личных писем «с описанием партийной жизни».

Продолжалось поддержание связей со своими знакомыми по службе в армии и работе в Гоминьдане и находившимися к тому времени по ту сторону баррикад. В ходе дружеских бесед с такими людьми коммунисты бывали излишне откровенны.

Проявлялось «неряшливое отношение отдельных товарищей к вопросам конспирации». Об этом свидетельствовали факты, когда письма передавались через случайных лиц, когда встречи были «слишком многолюдны» и проводились в «неподходящем месте», когда «товарищ, едущий на выполнение серьёзного поручения, везёт с собой записанные на бумаге адреса, без которых он бы мог обойтись», когда проводились совместные прогулки по городу, когда велись громкие разговоры о Коминтерне и т. д.

«До сих пор слабо используется метод псевдонимов, и все наиболее активные работники партии широко известны под своими именами».

Даже своим внешним видом китайские коммунисты выделялись среди окружающих. Многих коммунистов отличало наличие чемоданов в то время, когда в массе населения их никто не имел. Коммунисты надевали европейские ботинки и прочие предметы одежды, чуждые китайским горожанам, что облегчало полиции работу по их выявлению.

Требовалось «во много раз усилить работу по укреплению нелегального аппарата партии, по борьбе за политически отобранные и проверенные кадры, по борьбе за полную и безоговорочную конспирацию и за предупреждение провокации». Однако вышеописанная картина продолжала сохраняться и в 1932 г., пока, наконец, Восточным секретариатом ИККИ не было составлено письмо «О конспирации», адресованное ЦК КПК. В Китай письмо попало в мае 1932 г., но «никаких сведений о том, как это было принято и проведено в жизнь» не имелось.

16 января 1931 г. Зорге запросил Москву, «можем ли мы поддерживать непосредственную связь с Фрейлихом», хотя категорический запрет на поддержание связи с ним уже поступил. «По-нашему, необходимо принимать и передавать телеграммы для него, – телеграфировал Зорге. – Деньги (2500) приняли, но не знаем, сколько нам причитается. Вследствие вздорожания жизни на 70 % просим увеличить жалованье некоторым сотрудникам».

Центр 18 января согласился с предложением Зорге по поводу взаимодействия с группой Фрейлиха: «Никакой личной и организационной связи с Фрейлихом не поддерживать, обеспечить лишь передачу шифровок через посредника, соблюдая при этом максимальную предосторожность».

Дальнейшее развитие событий показало, насколько Центр отошёл от своих требований. В течение всего 1931 и 1932 гг. Зорге тесно взаимодействовал с представителями Коминтерна в Шанхае (Дальбюро ИККИ), а в определённые моменты – и непосредственно с представителями Китайской коммунистической партии, следуя указаниям Москвы или их отсутствию. И причиной тому были угрозы провалов или провалы, сотрясавшие как представителей Коминтерна, так и руководящих органов КПК в Шанхае.

29 января 1931 года через рацию шанхайской резидентуры была передана телеграмма «Фрейлиха»: «Исключённый из партии правый фракционер Ло Чжанлун[16] опубликовал брошюру против ЦК и Бюро, главным образом против Вильгельма (П. А. Миф. – Авт.), называя его настоящей фамилией. Бухаринцем. Прямая провокация, полиция наверняка уже знает о пребывании Вильгельма здесь». Речь шла об одном из руководителей китайской КПК, который участвовал во внутрипартийной фракционной борьбе и опубликовал брошюру «Тезисы доклада о решительной борьбе за созыв Чрезвычайной конференции партии против IV пленума ЦК КПК». В китайской компартии вполне освоили «правила игры», использовавшиеся в Коминтерне для дискредитации противников: наклеивание им ярлыков наиболее одиозных в глазах ИККИ уклонов или политических партий («правые», «сторонники кулацкой линии», «лилисаневцы», «реорганизационисты», «социал-демократы») и предъявление обвинений в контрреволюционной деятельности.

4 февраля 1931 года из Шанхая поступила телеграмма, подписанная «Вильгельмом» (Мифом) и «Фрейлихом» (Гайлисом): «По данным Рамзая, дом Анри (Я. М. Рудник. – Авт.) обложен полицией. Анри переменил дом, по нашему мнению, это при серьёзной слежке не гарантирует от провала. Вышлите помощника, который мог бы при необходимости его заменить. Дополнение информации Фрейлиха. Луджулун [Ло Чжанлун. – Авт.] предлагает парторганизациям требовать отзыва Вильгельма и Буто. За раскольническую деятельность, сознательную помощь полиции Луджулун исключён из партии. …».

Итак, ещё в начале февраля Зорге предупреждал об угрозе провала представителя ОМС в Китае Рудника. Для его предотвращения требовался срочный отзыв последнего, чего, однако, не произошло. Последствия такого шага для представителей Коминтерна в Шанхае, и не только для них, были катастрофическими. Эти последствия втянули «Рамзая» в деятельность, ничего общего не имевшую с разведывательной, требовавшую колоссальной затраты сил собственно Рамзая и сотрудников его резидентуры, отвлечения его от работы, ради которой он там находился, и постоянно грозившей расконспирацией и провалом.

Дальнейшее развитие событий целесообразно рассмотреть с точки зрения соблюдения в Шанхае советскими и китайскими нелегальными работниками рекомендаций по организации и ведению нелегальной работы, которые были разработаны в Исполкоме Коминтерна.

В течение 1927–1928 гг. в Постоянной комиссии по нелегальной работе при Орготделе ИККИ была подготовлена фундаментальная работа «Правила партийной конспирации», основанная на опыте подпольной работы большевиков. Этим правилам должны были следовать сотрудники Коминтерна, находившиеся на нелегальной работе за рубежом. Им же необходимо было обучить и членов иностранных компартий на нелегальном положении. В «Общих замечаниях» «Правил партийной конспирации» отмечалось, в частности: «…Необходимо помнить, что нередко малейшее упущение в конспирации является причиной самых крупных и ничем не оправдываемых разрушений аппарата партии, арестов активных членов её и проч. …Необходимо иметь в виду, что никакая нелегальная деятельность, как бы она тщательно ни конспирировалась, не гарантирована абсолютно