Читать книгу - "Анализ красоты - Уильям Хогарт"

наивысшая грациозность, соблазняющая нас в представительницах женского пола, отвратительна в представителях мужского. Даже грациозные движения мужчин во время исполнения менуэта едва ли бы вызывали наше одобрение, если бы не представляли собой неоднократно повторяемое обращение к даме.

Рис. 122 табл. 2

В танцах итальянского театра существует гораздо большая последовательность, чем во французских, несмотря на то что, казалось бы, танец является призванием этой нации. Следующие ярко выраженные характеры – итальянского происхождения [4], и если мы представим графически их особые движения, то поймем, в чем заключается юмор этих персонажей.

Позы Арлекина попросту составлены из определенных мелких, быстрых движений головы, рук и ног; некоторые из них будто бы отскакивают от тела по прямым линиям, некоторые можно изобразить маленькими кругами.

Скарамуччо – абсурдно-серьезный характер, с чрезмерно замедленными скучными движениями, которые выражаются линиями неестественной длины. Эти два характера кажутся задуманными по принципу резкого контраста движений.

Движения и позы Пьеро выдержаны главным образом в перпендикулярах и параллелях, так же как его фигура и одежда.

Пульчинелло смешон, потому что все в нем противоречит изяществу – и фигура, и движения. Красота разнообразия, во всех своих проявлениях, полностью исключена из его характера. Его конечности поднимаются и падают почти одновременно в параллельных направлениях, как будто бы они соединены с телом при помощи дверных петель.

Танцы, в которых изображаются в момент веселья провинциальные типы или очень простые люди, такие, как садовники, матросы и прочее, – обычно наиболее занимательны на сцене. Итальянцы недавно внесли много веселого и шутливого в некоторые французские танцы, особенно в танец с деревянными башмаками, в котором одна поза, выражающаяся в простых линиях, непрерывно сменяет другую. Оба – мужчина и женщина – часто смешно застывают в одинаковых позах и часто начинают одновременно производить угловатые движения, одно из которых удивительно напоминает два W, поставленные рядом, как над рисунком 122 таблицы 2. Танцы такого рода, выражая изящную живость (в чем и заключается истинный дух танца), в последние годы великолепно выполняются и, кажется, сейчас окончательно взяли верх над помпезными, бессмысленными, большими балетами. Серьезный танец – это ведь противоречие даже в самих терминах.

3. О контрдансе [5]. Линии, которые составляют все занятые в фигуре контрданса люди, представляют собой великолепное зрелище для глаза, особенно когда всю фигуру можно окинуть одним взгляд дом, как с галереи театра. Красота подобного рода «таинственного танца», как его называют поэты, зависит от движения, выражающегося в согласованном разнообразии линий, главным образом змеевидных, подчиняющихся правилам сложности. Танцы дикарей не обладают подобными движениями и состоят только из диких прыжков, скачков, кружения или беготни взад и вперед, сопровождаемой конвульсивными подергиваниями и извращенными жестами.

Одно из самых красивых движений в контрдансе, отвечающее всем правилам разнообразия сразу, – то, которое называют «путаницей». Фигура эта представляет собой вереницу или ряд змеевидных линий, переплетающихся и сменяющих одна другую, так что если бы: мы захотели обозначить их на полу, то получилась бы фигура, как на рисунке 123 таблицы 2. Мильтон в своем «Потерянном рае», описывая ангелов, танцующих у святой горы, рисует эту картину следующими словами:

Мистические пляски!..

так сложны,

Запутаны они, так сплетены,

Что в них как будто вовсе нет порядка.

Однако же тем правильней они,

Чем кажутся неправильней. [6]

Попытаюсь сказать, наконец, несколько слов о сценическом действии. Из того, что было сказано о наших обычных движениях, соответствующих волнообразным линиям, можно заключить, что если мы начнем графически представлять сценическое движение, особенно движение грациозное, то мы быстрее и точнее достигнем этого с помощью вышеизложенных правил, чем способом, который только что применяли. Известно, что обычная манера держать себя, такая, которая вне сцены может казаться достойной и изящной, будет недостаточно хороша для сцены, так же как обычная вежливая речь будет недостаточно точным и живым языком для пьесы. Таким образом, нельзя полагаться только на случайность. Действие в каждой сцене должно быть настолько, насколько это возможно, завершенной композицией достаточно разнообразных движений, рассматриваемых как таковые, абстрактно и отдельно от смысла произносимых слов. Движение, рассматриваемое как помощь в смысле донесения замысла автора, выражения чувств или страстей, мы полностью оставляем на усмотрение актера и претендуем только на показ того, как его тело и конечности могут быть доведены до такого состояния, что с одинаковой готовностью будут двигаться во всех тех направлениях, которые окажутся необходимыми.

Рис. 123 табл. 2

То, что я подразумеваю под движением абстрактным и оторванным от смысла произносимых слов, может быть лучше понято, если мы представим себе иностранца, являющегося большим знатоком всех эффектов сценического действия, который пришел в театр, не понимая ни слова из того, что говорится в пьесе. Ясно, что впечатления его, при таком ограничении, возникнут, главным образом, от того, что он поймет по линиям движения каждого из персонажей. Движения старика, хорошо ли он играет или нет, будут ему понятны сразу, а о низких эксцентричных характерах он будет судить по неизящным линиям, которые, как мы уже показали, свойственны характерам Пульчинеллы, Арлекина, Пьеро или клоуна. Он также сможет судить о благородной игре достойного джентльмена или героя по изяществу их движений, выражающихся в таких линиях красоты и привлекательности, которые уже были описаны выше – смотри главы V, VI, VII, VIII о композиции форм. Заметьте, что поскольку красота зависит от беспрерывного разнообразия, значит, то же самое будет относиться и к благородной изящной игре. А так как ровная поверхность составляет значительную часть красоты в форме, то и перерывы в движении актера также совершенно необходимы и, по моему мнению, весьма полезны для большинства наших сцен, чтобы освободить глаз от того, что Шекспир называет непрерывным распиливанием воздуха руками.

Актриса достигает достаточной грации меньшим количеством движений, чем актер, и линии ее движений менее растянуты; так как линии, составляющие очертания Венеры, обладают большей простотой и плавностью, чем те, которые составляют очертания Аполлона, то и движения актрисы должны соответственно отличаться от движений актера.

Здесь будет также не лишне упомянуть о том, что подражательные движения на сцене могут вызвать неодобрение зала. Такие движения часто представляют собой определенный набор жестов, которые, повторяясь, надоедают публике и становятся в результате предметом насмешек и передразнивания, что едва ли могло бы случиться, если бы актер был знаком с общими правилами, которые включают в себя сведения о результатах всех движений, на какие только способно тело.

Актер, чье