Читать книгу - "Всё начинается с любви… Лира и судьба в жизни русских поэтов - Валентина Абрамовна Коростелёва"

впустил в свои стихи язык улицы, и эта рискованная затея, как мы видим, оправдала себя.

Новое время, его драматическая история (революция, гражданская война, становление государства) требовали другой формы, другого голоса и, если хотите, другой судьбы поэта. И те, кто всё-таки ещё в школе хоть сколько-то учил Маяковского, легко и с удовольствием обнаружат в копилке памяти крылатые фразы Владимира Владимировича, даже не напрягаясь, чтобы вспомнить точно всю строфу или стихотворение целиком:

Я знаю силу слов, я знаю слов набат.

В годы популярности «Окон РОСТА», да и в другое время стихи Маяковского зачастую действительно имели силу набата, о чём речь впереди.

Тут и фраза, милая нынче сердцу каждого, мечтающего о славе поп-звезды:

Послушайте! Ведь если звезды зажигают — значит – это кому-нибудь нужно?

А это уже афоризм:

Да будь я и негром преклонных годов, и то без унынья и лени, я русский бы выучил только за то, что им разговаривал Ленин.

А в какой семье всерьёз или с улыбкой не вспоминали:

…Как говорят, «инцидент исперчен». Любовная лодка разбилась о быт. С тобой мы в расчете, и не к чему перечень Взаимных болей, бед и обид.

А насчёт следующих строк из стихотворения «Сергею Есенину» – большое сомнение, что хорошо знают его наши, порой непредсказуемые, подростки:

В этой жизни помереть не трудно. Сделать жизнь значительно трудней.

На примере Маяковского можно стопроцентно утверждать, что краткость – сестра таланта. Уметь в нескольких словах сказать о главном или просто интересном, да так, что это останется в памяти читателя надолго, – явление не столь частое.

Тут и решительное:

Тише, ораторы! Ваше слово, товарищ Маузер.

И почти лирическое:

…Город зимнее снял. Снега распустили слюнки. Опять пришла весна, глупа и болтлива, как юнкер.

И на уровне приговора:

…Тот, кто постоянно ясен — тот, по-моему, просто глуп.

И время от времени популярное:

Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит, буржуй.

И бессмертное:

Мечтой встречаю рассвет ранний: «О, хотя бы еще одно заседание относительно искоренения всех заседаний!»

Маяковский умел в нескольких словах выразить так много, как не всякий прозаик сумеет сделать в целом романе:

…Я хотел бы жить и умереть в Париже, если б не было такой земли – Москва.

Для Маяковского не было неудобных тем. Он прямо и, как всегда, метафорично говорил о своём, и не только, творчестве:

Поэзия – та же добыча радия. В грамм добыча, в год труды. Изводишь единого слова ради Тысячи тонн словесной руды.

И о девальвации значительных для нас слов:

Слова у нас, до важного самого, В привычку входят, ветшают, как платье.

Тут же и некогда очень известное:

….Помни это каждый сын. Знай любой ребенок: вырастет из сына свин, если сын – свиненок.

И, естественно, Маяковский мечтал о большой любви, отвечающей его надеждам и темпераменту. И он встретил её в лице Лили Брик в 1915 году – главную в своей судьбе любовь, которой отдал все силы своей страстной души идеалиста. Он ждал этой любви, он готов был посвятить ей всю свою жизнь и ждал от Лили Брик того же. Её замужество не было препятствием для его огромных чувств, и эта (как вспоминали о ней современники) необыкновенно красивая женщина ответила на его любовь. Однако разводиться с Осипом Бриком вовсе не собиралась, и вся жизнь Маяковского в этом плане превратилась в долгую, порой невыносимую пытку. «Она умела быть грустной, женственной, капризной, гордой, пустой, непостоянной, влюбленной, умной и какой угодно», – вспоминал о ней литературовед Виктор Шкловский. Лиле Брик Маяковский посвящал поэмы, часто писал из-за границы, спрашивал, не надо ли что-то купить для неё, постоянно ревновал, – словом, его идеальные представления о свободной, не мещанской любви, приносящей много радости, разбивались о реальность и прозу жизни. Слава поэта, поддержанного революционными властями, была очень кстати Брикам, служила