Читать книгу - "Две жизни. Все части. Сборник в обновленной редакции - Кора (Конкордия) Евгеньевна Антарова"

Любви дает тебе поручение, передаваемое тебе мною. Внимай всей чистотой сердца и осознай, как все связано во Вселенной, как всюду идет круговая порука. Минуту назад ты не знал о существовании целого ряда людей. Сейчас они для тебя самые близкие и священные друзья, ибо несешь им помощь в их страданиях. Я вложу в этот конверт кусочек хитона одного из чистейших и любвеобильных созданий. Если сумеешь сохранить в сердце Свет и благоговение, с которым стоишь сейчас у алтаря, в ту минуту, когда будешь подавать это письмо, оботри сам ребенка этой матери, которой я пишу, тем кусочком хитона, что я вкладываю в конверт. Если же почувствуешь, что ты рассеялся, что образ мой не горит перед твоим духовным взором, отдай матери, пусть сама оботрет им личико своего сына. Постигни в эту минуту, что служение ближнему – это не порыв доброты, в которой ты готов все раздать, а потом думать, где бы самому промыслить что-нибудь из отданного для собственных первейших нужд. Это вся линия поведения, весь труд дня, соединенный и пропитанный радостью жить. Оцени эту радость жить не для созерцания Мудрости, не для знания и восторгов любви в нем, не для прославления Бога как вершины счастья, но как простое понимание: все связано, нельзя отъединиться ни от одного человека, не только от всей совокупности своих обстоятельств.

Ценность ряда прожитых дней измеряется единственной валютой: где и сколько ты выткал за день нитей любви, где и как ты сумел их закрепить и чем ты связал закрепляющие узлы. Сохрани в памяти эту минуту и укрепись в нити труда со мною, а следовательно, и с моим Учителем, Учителем Любви, чье имя Иисус. Мой узел нашей с тобою нити труда я скрепляю всей любовью и чистотой, что живут в моем сердце. Прими мои письма у алтаря любви и пронеси их в той гармонии, какою ты сейчас полон. Та помощь, что подана легко и радостно, всегда достигает цели. Человек проходит в высшую ступень, и все светлое во Вселенной говорит: «Еще один этап пройден нами». Ибо, как я уже тебе сказал, все едино, все связано, ничто не может быть выброшено из встреч жизни, хотя бы само оно и не предполагало о своей связанности со всей единой Жизнью.

Франциск вложил лоскуток в конверт, поднес к своим губам письмо, что лежало на чаше и не сгорело от ее кипевшей как огонь жидкости, перекрестился им, говоря про себя: «Блаженство Любви, блаженство Мира, блаженство Радости, блаженство Бесстрашия, летите Гармонией моей верности и влейтесь в сердце существа, о котором молю тебя. Учитель, друг и помощник Света и Любви».

Пламя в чаше вспыхнуло. Франциск, а за ним и я, еще раз преклонили колена перед жертвенником, и он опустил крышку стола. Передав мне целую пачку писем – некоторые из них состояли из нескольких слов, – он завернул их в красивый шелковый платок, напомнивший мне синий платок сэра Уоми, только платок Франциска был мягкого алого цвета. Невольная ассоциация всколыхнула во мне воспоминание об этом чудесном человеке, и я спросил Франциска, знает ли он сэра Уоми.

– Знаю, знаю, дружок Левушка, а вот Хаву не знаю, не видел. Как ты думаешь, испугался бы я ее черноты? – Франциск весело смеялся, глаза его блестели юмором.

– Мне сейчас очень стыдно, Франциск, но должен сказать, что я был так испуган при встрече с ней, что до сих пор помню мои тогдашние чувства.

Теперь, когда я долго пробыл среди людей, чувства и силы которых не знают ни страха, ни раздражения, я и сам изменился, и многие прежние мои понятия уже не существуют. Раньше я не мог даже понять, не только перелить в действие, что каждый встречный – мой Единый. Я не понимал, что вовсе не важно, каков Единый в нем, а важно, как мой, во мне живущий Единый приветствует божественный огонь во встречном. Теперь же я не могу себе представить, как можно встретить в человеке одни его личные качества, а не огонь Единой Жизни. Я стал теперь понимать и другое, о чем мне часто говорил И., что здравый смысл Земли и такт самого человека составляют неотъемлемые приспособления, без которых невозможно нести свое дежурство и уметь передать помощь Учителя людям. Мне совершенно сейчас ясно, что знать – это значит уметь. В эту минуту во мне исчезла какая-то часть помехи к тому, чтобы «быть и становиться».

– Это очень и очень большой шаг, Левушка, в духовном росте человека. Раз или два каждый человек может поступить по-ангельски, и это, конечно, много. Но не эти поступки составляют путь освобождения, а только простой трудовой день. Когда будешь передавать мое письмо старцу Старанде, внимательно присматривайся к нему. И не только к нему одному, но и ко всем тем старикам, которые живут с ним в одном доме. Весь этот уединенный большой дом наполнен людьми, всю жизнь усердно искавшими Бога и путей Его. Но ни у одного из них не было и нет до сих пор ни чувства такта, ни понимания истинной красоты.

Всю жизнь их духовные искания были в противоречии с их действиями. Они все без исключения добры, готовы были отдать последнее, что имели, и все же ничего, кроме раздражения, не умели посеять вокруг себя. Даже пройдя через многие страдания и добившись приезда в Общину, они и здесь не могут быть гармоничны, и здесь их ауры вечно дрожат вспыхивающими огнями и нарушают мир в любой атмосфере, куда бы ни попали. Для некоторых из них, в частности для Старанды, уже безнадежно достичь в этом воплощении такта и развитого чувства красоты. В нем закоренело и по старости одеревенело его самоутверждение. В него, как ржавчина, въелось представление, что прав только он один, а остальные судят поверхностно о великих истинах. Он считает, что если он понял слова Учителя именно так, по-своему, то истина тут-то и есть. И когда ты видишь и знаешь, что он понял все навыворот, то все равно остаешься бессильным ему объяснить, потому что нудная одеревенелость его самости заставляет его молча тебя слушать и про себя думать: «Ладно, говори, я сам знаю, что мне нужно и как мне лучше». Знакомясь с этими людьми, будь бдителен. Распознай яснее, что такое утверждение жизни в себе и вокруг, утверждение ее аспектов в себе и вокруг и что такое перекрасившийся в организме эгоизм, принявший глупую и упрямую форму самоутверждения. Такой человек, не споря с тобой, якобы избегая внести раздражение, якобы оберегая