Читать книгу - "Государь Федор Иванович - Дмитрий Михайлович Володихин"

Васильевичем Годуновым, притом передовым полком командовал блистательный Дмитрий Хворостинин. Неприятельские силы терпят поражение, теряют множество пленников и откатываются восвояси. На несколько лет юг России избавлен от гибельной опасности крымских набегов.

В начале 1590-х угроза со стороны Крыма усиливается вновь. Воинственный Казы-Гирей устремляется к Москве. И тут как нельзя кстати оказываются новые оборонительные сооружения столицы и та воинская сила, которую сумела скопить отдохнувшая страна. Крымцев отбивают. А дальше… дальше применяется стратегия, успешно «опробованная» в 1584–1586 годах: вырастает еще целый ряд русских крепостей у окраин царства. Мощными каменными кремлями и новыми каменными храмами обзаводятся Казань и Астрахань. Особенно опасались за Астрахань: она вновь могла стать объектом для нападения турок-османов, как это уже случалось при Иване IV. На волго-донской «переволоке» основывается Царицын (ныне Волгоград). Прежде в этих местах господствовали банды волжских казаков, теперь Российская держава становилась тут твердой ногой, оттесняя казачью вольницу к Дону и Яику. В первой половине — середине 1590-х, когда опасность татарских вторжений была особенно сильна, рождается обновленная крепость в Ельце, ранее неоднократно сжигавшемся степными пришельцами и к XVI веку пришедшем в упадок; появляются Кромы, Курск, Белгород, Оскол, Севск. Некоторые из них к настоящему времени стали цветущими мегаполисами…

Иначе говоря, русские всего за несколько лет получили на степном рубеже не только новый оборонительный пояс, но еще плацдарм, с которого их теперь уже не выбьют. Этот плацдарм позволил в будущем осваивать просторы Дикого поля, распахивать землю, селить крестьян под защитой надежных стен. Строили тогда фантастически много и быстро. Один только список новых русских городков на юге и юго-востоке страны, появившихся всего за полтора десятилетия, поражает воображение.

Но все-таки венцом русской политической мысли на южном направлении было тяжкое осознание собственной немощи. Татар опасались больше, чем всякого другого противника. В любое время крымская орда могла при неудачном стечении обстоятельств проникнуть в центральные области Московского царства, ударить по самой столице. И результат был бы катастрофический. Россия опять встала бы на грань выживания, как это случилось в 1571 и 1572 годах, при великих нашествиях Девлет-Гирея. Учитывая недостаток сил для открытого противоборства в поле, Борис Федорович и здесь полагается на крепостные стены. Окружив центр Москвы укреплениями Белого города, он видит недостаточность этого средства и защищает разросшиеся дальние слободы столицы новым оборонительным кольцом. Так в начале 1590-х возникает пятнадцатикилометровое кольцо Земляного вала, который в старину именовали также «Деревянным городом» и «Скородомом». Строили его действительно весьма быстро: насыпали валы по линии, примерно совпадающей с нынешним Садовым кольцом, возвели земляные стены, поставили, по разным подсчетам, от 52 до 58 башен, — и все это проделали за невероятно короткий срок. Помнили… гостей с солнечного юга. Готовились, если придут снова, встретить их радушным пушечным громом с новых стен.

В Сибири шел тот же самый процесс, только меньшей кровью и с меньшими расходами. Область, подчиненная московскому государю, расширялась стремительно, росла год от года. Это опять-таки происходило благодаря упорному следованию правильно выбранной стратегии «наступления городами». В 1590-х строятся Лозьва, Пелым (на месте более древнего селения), Тара, Обдорск, Нарым, Верхотурье, Сургут… Враждебные России правители пелымские и кондинские были разбиты, земли эти оказались под монаршей рукой Федора Ивановича.

Хотелось бы подчеркнуть: те двадцать с небольшим лет, когда царствовали Федор Иванович и Борис Федорович, стали временем огромных, невероятных успехов России в Сибири. Если взглянуть на карту Западной Сибири, дух захватывает, сколь велика пространственная дистанция от Тюмени до Сургута! Между тем дистанция хронологическая ничтожна — менее десятилетия… Движение «встречь солнцу» шло в ту пору стремительными темпами.

На Западном направлении дела России также складывались не худшим образом.

С Речью Посполитой после смерти Стефана Батория велась тонкая игра. Наши послы долгое время пытались продвинуть кандидатуру Федора Ивановича на элекционных сеймах, решавших, кто будет новым королем. Вряд ли Борис Годунов и московская дипломатия обольщались по поводу возможного успеха. Скорее, «князь-протектор» использовал дополнительную возможность продлить «бескоролевье», а значит, лишить Польшу и Литву наступательного порыва на востоке. Сигизмунд III Ваза[160], утвердившийся в конечном итоге на польском престоле, оказался открытым врагом России и недоброжелателем православия. Политических и военных талантов своего предшественника он был лишен, однако унаследовал от Батория крайне жесткую позицию по отношению к восточному соседу. При нем в западнорусских землях совершилась Брестская уния 1596 года, оторвавшая от тела Вселенской православной церкви значительную область и прикрепившая ее к римско-католическому миру. По словам М. В. Дмитриева, выдающегося специалиста по церковной истории западнорусских земель, этот акт не был «результатом государственного давления на Православную церковь»; в то же время очевидно «католическое рвение» и Стефана Батория и Сигизмунда III; последний, в частности, оказал «поддержку и покровительство» одному из главных творцов унии — Ипатею Потею[161]. Однако на всем протяжении царствования Федора Ивановича московским дипломатам удавалось удержать Речь Посполитую от войны с Россией; более того, когда Русскому царству пришлось вступить в боевые действия со шведами, Польшу смогли удержать от нанесения сокрушительного удара в спину. А это — серьезный успех.

Впрочем, пущей надежности в отношениях с Речью Посполитой Борис Годунов добился, используя не только дипломатические средства. Он пошел по пути, который проложило аристократическое правительство в отношении южных, северных и восточных рубежей. Важнейшим козырем в руках Москвы стала мощная крепость, воздвигнутая в Смоленске тем же Федором Конем, строителем Белого города.

Подготовка к строительству началась в декабре 1595 года, вскоре после заключения «вечного мира со шведами» и при трезвом осознании того факта, что к январю 1603 года истечет срок перемирия с Речью Посполитой. Во главе которой стоит яростный недоброжелатель Московского государства…

Стена Смоленского кремля. Фотограф С. М. Прокудин-Горский. 1911–1912

На следующий год Б. Ф. Годунов лично посетил Смоленск — ради пригляда за ходом работ. Правитель превосходно чувствовал, откуда исходит серьезнейшая угроза России, а потому придавал исключительное значение смоленскому строительству.

Зодчие торопились. Порой им даже приходилось жертвовать качеством ради завершения работы в предельно короткие сроки… И они успели: уже после кончины Федора Ивановича, при государе Борисе Федоровиче, на исходе 1602 года, работы закончились. Проделан был титанический труд. И не зря войска Сигизмунда III на двадцать месяцев встали у стен Смоленска, когда грянула година Смуты. Новая крепость в чем-то уступала московскому Белому городу, а чем-то превосходила его. Общая протяженность ее стен составила порядка шести с половиной километров. Толщина их колеблется от трех до семи с половиной метров, а высота — от восьми с половиной до 13 метров. Мощь их была усилена 38